Анджело скорее всего этого не обнаружит, пока не доберется домой: магниты выглядели так, словно всю жизнь там были. Ну, а вдруг все же обнаружит?
Я устало ехал в сторону дома. Мне казалось, что я сижу за рулем уже целую вечность. День был ужасно длинный. И странно было думать, что я уехал от Теда Питтса только сегодня утром.
Миля за милей оставались позади. Обе женщины заснули крепким сном. Я подумывал о том, что ждет нас в будущем, но в основном все мои мысли были заняты дорогой и тем, чтобы не уснуть.
Мы остановились в мотеле на окраине Лондона и заснули как убитые.
Звон будильника, который я попросил у портье, вырвал меня из забытья в семь утра, и я, зевая, как большая белая акула, набрал номер, который дал мне инспектор Робсон.
— Джонатан Дерри, — представился я. — Я не слишком рано?
Мне ответил девичий голос, бодрый и неофициальный.
— Нет, не рано, — сказала девушка. — Джон Робсон просил вам передать, что Анджело Гилберт и его двоюродный брат Эдди арестованы.
— Спасибо большое.
— Не за что!
Я повесил трубку, чувствуя, как с души свалился огромный камень, и растолкал Сару, спавшую в соседней кровати.
— Извини, — сказал я, — мне к девяти в школу…
Прошло время, Сара вернулась на работу. Донна на некоторое время застряла у нас, пытаясь привести в порядок свои расстроенные чувства. Сара постепенно перестала быть чересчур заботливой и перешла на нормальные отношения. Когда Донна обнаружила, что над ней больше не трясутся и не утирают ей нос каждую минуту, она надулась и отправилась в Норидж, чтобы продать дом, забрать страховку Питера и убедить своего инспектора, который наблюдал за поведением условно осужденных преступников, начать играть психологическую роль Сары.
Внешне у нас с Сарой все шло по-прежнему: вежливость и корректность, отсутствие эмоционального контакта, ежедневные встречи чужих людей. Она редко смотрела мне в глаза и говорила только тогда, когда это было необходимо. Но постепенно я заметил, что горькая складка у губ, не покидавшая ее лицо до того дня, как мы отправились в Норидж, теперь более или менее разгладилась. Она сделалась как-то мягче, больше похожа на себя прежнюю. Правда, ее отношение ко мне не переменилось, но, по крайней мере, было не так тяжко смотреть на нее.
Сам я переменился очень сильно. Словно выбрался из клетки. Теперь я все делал увереннее и получал от этого куда больше удовлетворения. Я лучше стрелял. Я вкладывал всю душу в преподавание. Даже надоевшая проверка тетрадей и то сделалась не такой скучной. Я чувствовал, что недалек тот день, когда я наконец расправлю крылья и взлечу.