— Только обещай, что не скажешь никому, — подняла на нее свои огромные глаза берегиня.
— Ты обижаешь меня еще больше, — надула пухлые губки Березонька. — Мы всегда друг другу все тайны доверяли, и никогда никто не проговорился.
— Какая я отвратительная, подлая подружка, — чуть не заплакала Рябинушка. — За что ты только любишь меня!
— Не надо так корить себя. Я давно тебе все простила. И жду откровенного рассказа.
— Спасибо тебе за все, — благодарно посмотрела на подружку Рябинушка. — Слушай, но не перебивай. Потом я могу не решиться продолжить. Сегодня я действительно была на кладбище. Но не к девочке я ходила, а к могиле той женщины, к которой ходит МОЙ человек. Я знала, что он обязательно туда придет. Так оно и получилось. Мы даже смогли поговорить. Ты не представляешь, какой у него красивый голос! Конечно, гораздо грубее, чем наш. Зато, когда он говорит, так хочется слушать и слушать его. А как он улыбается! Я никогда не видала такой очаровательной, такой волшебной улыбки! Никогда не думала, что человек может быть столь прекрасен!
Березонька слушала ее молча, глядя прямо перед собой. Лишь иногда украдкой она бросала на подружку испуганный взгляд. Ей действительно было страшно: за себя саму, за свою любимую подружку, за их многолетнюю дружбу, которой она так дорожила. Поймав один из таких взглядов, Рябинушка решила не говорить ей про разговор с ведьмой. Ее бедной девочке и без того было достаточно потрясений. Она обязательно все ей расскажет, но только потом, чуть позже, завтра или послезавтра или… А через три дня ей нужно дать ответ.
* * *
Больше ничто не держало его в этом городе. Здесь ему было тоскливо и даже как-то омерзительно. Казалось, что все люди, живущие здесь, подлые, низкие и бесчестные. Он ненавидел Абакан, не было здесь для него места. Его звал большой город, как когда-то звал его маму. И он вновь пошел на этот зов, забросив все дела и заботы, ни с кем не попрощавшись, не пожав напоследок руку. Даже к соседке он заходить не стал. Скоро скидав вещи в дорожную тележку, ранним утром он отправился на вокзал.
Единственная, о ком плакала его душа — это прекрасная берегиня, с которой он разговаривал на кладбище. Теперь он был уверен, что это не плод его фантазии, не галлюцинация, забредшая в его сотрясенный мозг. В книжку он бережно заложил кувшинки, решив сделать из них гербарий. На данный момент это было самое дорогое, из всего что у него было.
Она сказала, что любит его. И он чуть было не ответил ей, что испытывает к ней то же чувство. Эти слова чуть не сорвались с его губ. Он еле успел задержать их в горле. Это было удивительно. Может быть, она меня заколдовала — не раз спрашивал он себя. Приворожила, и теперь он не может думать ни о чем другом. Похоже на то. Но даже эти разумные мысли не преодолевали той безумной тяги, которую он испытывал к ней.