* * *
Русские женщины... Не было еще ни одного геройского поступка нашего брата мужчин, в котором бы не обнаружилась доля вашего участия... Василий Александрович ни на минуту не отходил от радиоприемника. В который раз вспоминался ему тот апрельский день, когда он, оказавшись в степном городе по вызову обкома, прямо с вокзала отправился на улицу Чичерина. Прежде чем войти в дом № 35, постоял под аркой старинных каменных ворот. Здесь совсем недавно жила студентка медицинского училища Валя Горячева. (В то утро 12 апреля нелегко было определить исторические координаты подвига Гагарина и, конечно, вряд ли кто представлял себе причастность к подвигу этой женщины...) Синев долго осматривал маленькие комнаты в доме № 35. Он старался понять эту семью, в которую по-свойски, с доброй улыбкой вошел смоленский парень и в которую так неожиданно ворвался буйный ветер мировой славы. Для него, Синева, все было очень важно: и семейные фотографии Горячевых, породнившихся с Гагариными, и девичьи безделушки на стареньком комоде, и это незатейливое убранство солнечного зальца, где юные летчики, вчерашние курсанты авиационного училища, пировали на свадьбе своего закадычного дружка. Из торопливых, сбивчивых рассказов старшей сестры Вали, удивительно похожей на младшую, ему особенно врезались в память слова, сказанные их матерью. Когда все радиостанции сообщили о выходе на орбиту космического корабля «Восток», Варвара Семеновна, услышав имя зятя, сначала никак не могла поверить, что это именно он отважился на такое дело. Но потом, поверив, наконец, озабоченно проговорила: «Да что же это Юра бросил Валюшу с двумя детьми и улетел на Луну?..» На прощанье Василий Александрович бережно, по-сыновьи пожал слабую руку угасающей, тяжело больной Варвары Семеновны и растроганный вышел на террасу, откуда вела металлическая лестница внутрь тесного двора. Под аркой ворот с выщербленными рядками замысловатой фигурной кладки толпились молодые люди с «лейками», кинокамерами, портативными магнитофонами — корреспонденты областных газет, радио и телевидения.
Он медленно шел по знакомой с детства улице Чичерина, еще хранившей отзвуки гневных демонстраций против ультиматумов лорда Керзона.
Федор не выключал рижского «Аккорда» до глубокой ночи. В бригадной палатке то устанавливалась полная тишина, когда передавали очередные сообщения из космоса, то вспыхивал жаркий и шумный спор, когда вслед за экстренными известиями гремела музыка. Спорили о количестве витков, которые должен сделать вокруг Земли майор Титов. Первым был посрамлен Борис Арефьев, категорически утверждавший с видом знатока, что витков будет три. Ему бы, возможно, простили его упрямство, но он с легкостью необыкновенной ухватился за цифру пять и, конечно, снова оскандалился, на этот раз уж окончательно. Потом выбыл из строя Миша Перевозчиков.