— Что вы здесь хозяйничаете, товарищ?
Федор оглянулся, быстро встал, привычно одернул гимнастерку.
Перед ним стояла та самая женщина, которая испуганно прикрывала грудь не то кофточкой, не то полотенцем, когда он влетел к начальнику строительства с телеграммой от Синева.
— Я вывожу проценты.
— Проценты и без вас выведут, было бы чего выводить. Давайте ваши документы.
— Слушаюсь, — Федор протянул ей рапортичку и наряд.
Не взглянув даже, она сунула их в шкаф, раскрыла толстую папку-скоросшиватель и углубилась в чтение сводок.
— Виноват, разрешите узнать, кому я сдал рапорт?
— Моя фамилия — Бороздина.
— Спасибо. Можно идти?
— Я вас не задерживаю.
Федор обратил внимание на ее профиль: высокий, прямой лоб, прямой нос, своенравный изгиб строгих губ и округлый добрый подбородок.
— Разрешите, товарищ Бороздина... виноват, как ваше имя-отчество?
Она обернулась и, удивленно вскинув брови, с любопытством посмотрела на него.
— Надежда Николаевна.
— В общем, Надежда Николаевна, я хотел извиниться за мое тогдашнее вторжение...
— Забудьте.
— Есть забыть, — Федор четко повернулся, вышел.
«Ну и чудак, — подумала Надя, — Придется спросить у дядюшки, что это за сокровище такое, из каких армейских кладовых».
В воскресенье Федор отправился на берег протоки. Он шел, вспоминая далекую Прибалтику: последний парад дивизии; неспокойное, штормовое море; туманное, подсвеченное солнцем небо над прибрежным лесом... Так он спустился по узенькой тропинке в травянистый сухой овражек и здесь столкнулся лицом к лицу с Бороздиной, возвращавшейся из поселка геологической экспедиции. (Ну разве это не счастливая случайность?)
— Добрый вечер, Надежда Николаевна!
Она будто не сразу узнала его, ответила:
— А, это вы, Герасимов. Добрый вечер.
И посторонилась.
— Вы не сердитесь на меня, Надежда Николаевна?
— Довольно, Герасимов. Получается как в чеховском рассказе.
— В общем, может быть, действительно смешно, — согласился он, уступая ей дорогу. И когда она прошла мимо, он уверенно пошел за нею следом, — будь что будет. Нет, он терпеть не мог быстрых знакомств, назойливых ухаживаний; бывало, его сослуживцы встретят на улице смазливых девчонок — и к ним, а он старается отстать, ему не по себе. И вот сам оказался таким.
Надя шла, не оборачиваясь, опустив голову, точно была одна на береговой тропе. И так же, не оборачиваясь, ни с того, ни с сего спросила:
— Герасимов, вы знаете Витковского?
— А что?
— Знаете или нет?
— Знаю, — сказал он. И про себя подумал: «Да разве такая образованная девушка ровня старшине-сверхсрочнику?»
Он все шагал, не отставая, на расстоянии ее тени, которая шла с ним плечо к плечу. Он был доволен и этой спутницей.