Нет, что ни говори, а дожди на фронте — благодать!
Алексея Братчикова невозможно было разбудить: едва поднимет голову и сейчас же впадает в забытье. Уж очень не хотелось ему расставаться с чудо-сказкой о любви, которую он сам себе рассказывал во сне.
— Тревога, тревога!.. — принялся трясти его за плечи офицер связи из штаба командующего артиллерией.
Он вскочил, осмотрелся в полутьме землянки, еще ничего не понимая, еще находясь там, в кругу своих видений.
— Товарищ старший лейтенант, получен боевой приказ о смене частей. К 3.00 дивизия должна сдать занимаемый участок обороны, — доложил офицер связи, недавний выпускник фронтовых краткосрочных курсов.
— А при, чем здесь тревога, братец? Хитер. Из молодых да ранний!..
Он вышел из землянки: тишина, слякоть, мрак кромешный. Ни единого выстрела, даже отблесков ракет нигде не видно. Ночка подходящая для смены: сам черт не догадается, что происходит на переднем крае. Куда же теперь? Наверное, в тыл, на отдых. Чуть ли не треть личного состава потеряли за каких-нибудь четыре дня боев. (Впрочем, первая кавдивизия СС тоже измоталась, приутихла.) А результат? Штурмом взяли одну высотку — вот и весь итог баталии. Нет, за такое отдыха не полагается. Сейчас сунут в пекло, пожарче прежнего, отрабатывать грехи.
Алексей оказался прав: командарм решил произвести новую перегруппировку сил, чтобы, сосредоточив шесть из девяти дивизий на узком фронте, прорвать, наконец, оборону противника юго-западнее Харькова и отбросить его в степь, в общем направлении на Полтаву. Теперь, когда эсэсовцы потрепаны, можно было растянуть пружину — оставить против них всего один стрелковый полк.
Артдивизион Синева вообще никто не сменял: он быстро снялся с огневых позиций и стал вытягиваться на лесной проселок, вслед за пехотой. Двигались на ощупь. «Под ноги», — то и дело слышалось где-то впереди, в батальонах. Колонна войск часто останавливалась, машины и повозки наседали на пехоту, и тогда царица полей не стеснялась в выражениях.
Так шли час, второй. А прошли каких-нибудь пять-шесть километров.
Под утро остановились надолго. Благо, можно было закурить.
Разбрезживало. Дождь переставал. В мутных разводьях наволочного сентябрьского утра показались очертания домишек в реденьком лесу на пригорке, за ними проступали крутые скаты голого холма. Алексей расстегнул планшет, взглянул на карту: домишки эти, видимо, и есть хутор Пасики (да, конечно, он!), а за ним высота 206 и 9. «Понизили нас малость, на метр с лишним», — усмехнулся он, подумав о высоте с отметкой 208, которую штурмом взяла дивизия.