Пан Бербелек пожал плечами.
— Я люблю делиться рассказами, — буркнула Хайнемерле. — Какой смысл ездить по свету, если никому не рассказать о том, что видел?
Перед тем, как подали десерт, Ньюте подписал банковские письма с личными премиями, не зависимыми от гарантированных договором четырех процентов прибыли для капитана и двух для навигатора. Трепт начала многословно благодарить, Зайдар даже не глянул на свое письмо.
Иероним коснулся его плеча.
— Спокойная старость?
Ихмет сделал жест, защищающий перед Аль-Уззой.
— Уж лучше, нет. Хотя, да, эстлос, ты прав — уж начинаю считать теряющееся время. Недели в море… капли крови в клепсидре жизни; я чувствую каждую из них, они спадают словно камни, так что человек вздрагивает…
— Жалко?
Перс задумчиво глянул на Иеронима.
— Наверное, нет. Нет.
— И что теперь? — семья?
— Они давно уже обо мне забыли.
— Так что?
Зайдер указал взглядом на Трепт, все еще шутливо спорившую с Кристофом.
— Пожирать мир, как она. Еще немного, еще чуть-чуть.
Пан Бербелек наслаждался сладким сиропом.
— Мммм… Пока имеется аппетит, так?
Перс склонился к Иерониму.
— Ведь это заразно, эстлос.
— Мне кажется, что…
— Честное слово, можно заразиться. Возьми себе молодую любовницу. Пускай она родит тебе сына. Переберись в корону другого кратистоса. На южные земли. Побольше солнца, побольше ясного неба. В морфу молодости.
Пан Бербелек гортанно рассмеялся.
— Я над этим работаю. — Он набрал себе и соседу ореховой пасты. Зайдар поблагодарил жестом. — Что же касается ясного неба… Вилла под Картахеной. Валь дю Плюа, место красивое, очень гладкий керос. Было бы тебе интересно?
— У меня уже есть немного земли в Лангедоке. Да что я говорю? Я еще не собираюсь играть в кости в садике.
— Ммм, не работать, не отдыхать, — Иероним выдул щеку, — тогда что же ты собираешься делать?
Ихмет вытер ладони поданной доулосом салфеткой, открыл банковское письмо, глянул на сумму и просопел через нос:
— Заниматься счастьем на продажу.
Едва переступив порог дома и увидав заговорщически улыбающегося Перте, пан Бербелек утратил остатки надежд на спокойный вечер и возврат к сонной бездеятельности.
— Что там снова? — буркнул он, морща брови.
— Они наверху, я устроил их в комнаты для гостей. — Схватив брошенный ему плащ, Порте большим пальцем указал на верхний этаж.
— О, Шеол! Кому?
Старик криво оскалился, после чего, с преувеличенным поклоном подал пану Бербелеку письмо.
Бресла, 1194-1-12
Мой дорогой Иероним!
Они тоже твои дети, хотя, возможно, и не ты уже их отец. Помнишь ли ты собственное детство. Я рассчитываю на то, что так.