Все так же дул западный ветер (море до сих пор не успокоилось после пароксизмом ауры Короля Бурь), принося на холм Афины жирный смрад смерти и сажу. Сплетни о заразе были правдивыми. Аурелия знала, что стратегос приказал сжигать трупы на восточном заречье. Понятное дело, имелись жертвы и среди победителей; Хоррор наверняка объявит новый набор — но, без всякого сравнения, гораздо больше пострадали защитники и гражданское население города. Впрочем, в антосе Чернокнижника, как правило, гражданских вообще было сложно различить; чем ближе к Уралу, послушание царило настолько сильное, что по приказу гегемона за оружие против врага брались все: мужчины, женщины и дети, старцы и безумцы. Правда, победителю впоследствии уже не угрожало вооруженное подполье или городское партизанское движение: после поражения население поддавалось с одинаковой покорностью.
Но дымы тех костров терялись за дымами все еще не затушенных пожаров. Тесная застройка Пергамона, в особенности, наиболее бедных кварталов, где основным строительным материалом было дерево, делала невозможной скорую остановку уже разыгравшегося огня. Между кривыми торнадо дыма и сажи Аурелия заметила барражирующую над городом «Уркайю»: луняне в этхерном скорпионе прослеживали перемещения огненного фронта и доставляли свежую информацию в штаб Медийской Колонны, которой стратегос поверил борьбу с огнем.
Огонь, огонь, огонь — не следует мне все время о нем думать. Я прекрасная аристократка из свиты Бербелека Победителя, я землянка и огня не знаю. Тьфу!
— …что у него молодая дочка, и…
— О чем ты говорил?
— Но я не замечаю подобия, все-таки морфы разные.
— Ах, нет, Алитея осталась в Александрии.
— Так я и думал. Но ведь он говорил же тебе, что собирается делать, правда? С этой идеей оставить восстановление города — это шутка?
А, вот к чему он ведет: пытается вытащить из меня секреты стратегоса.
— Ведь ты же вавилонянин, эстлос, долго здесь не проживаешь. Что, собственно, ты делаешь в Пергамонской Библиотеке?
Кыкур выполнил сложный жест пальцами, держащими никотиану.
— Меня выслала семья. Династические путаницы при дворе Нового Вавилона, а будучи софистесом в эмиграции, я никому не мешаю. Ты же знаешь, как оно бывает. В Пергамоне мы вели многочисленные дела — и вот теперь я понятия не имею, что делать. Бежать? Чернокнижник обязательно припомнит о своем. Возможно, оно и вправду разумнее…
— Слышал, какие тексты он просил?
— Стратегос? — Кыкур глянул на Аурелию. — Ммм, что ты хочешь этим сказать?
Та пожала плечами.
— Что, газет не читаешь? Или же, под Вдовцом об этом не пишут. Ведь это война не за возвращение земель Селевкидов; это элемент громадной кампании против Чернокнижника; образовался союз кратистосов и королей Европы, Азии и Африки. Беги, эстлос, в Вавилоне, ты должен оказаться в безопасности.