— Ты ничего не понимаешь! — Озлобленный Ньюте вскочил с места, снова уселся, дернул себя за бороду, за усы, опять встал и сел. — Это было искупление! Он умер за наши грехи!
— А вот это уже полнейший абсурд! — Амитасе тоже утратила свое предыдущее спокойствие, в ее голосе звучало явное раздражение. — Представь себе такого короля, абсолютного повелителя: вассалы нарушают его законы, они же доставляют ему всяческие неприятности, и вот вместо них — он наказывает собственное дитя. Разве стоит кто-либо над ним, навязывая принципы, определяя квоты обязательного страдания? Нет, слово короля всегда является окончательным приговором. Тогда, какова же единственная причина мук сына? Потому что король того хотел. Видимо, это доставляло ему удовольствие.
Лицо Кристоффа, и так обильно покрытое потом, вдобавок побагровело, когда он открыл рот для медвежьего рыка:
— Да что ты мне тут за глупости плетешь…!!!
— Хватит! — прошипела Шулима, с треском складывая веер; ее рука очертила горизонтальную дугу — жест сглаживания кероса.
И, пожалуйста, иерусалимский рытер замолк. Выпустив из легких воздух, он поудобнее устроился в своем кресле, моментально расслабленный, рассеянным взглядом водя по противоположной части зрительного «зала» цирка. Его семья озадаченно помалкивала.
Через какое-то время Кристофф вынул из рукава платок и вытер лоб.
Когда он вновь поднял взгляд на Шулиму, по его лицу невозможно было что-либо прочесть.
— Эстле, — склонил он голову.
Та ответила вежливым отворотом веера.
Что же это было? — размышлял тем временем пан Бербелек. Вместе с Ихметом они обменялись изумленными взглядами. Нимрод, вдобавок, казался развеселенным всей ситуацией. Быть может, текнитеса подобные вещи смешат — а может, это веселье тоже является всего лишь маской — уж слишком хорошо пан Бербелек помнил ломающий кости и разбивающий все мысли мороз Чернокнижника. Кто она, черт подери, такая? С такой морфой и вправду можно склонять к своей воле министров и аристократов. Действительно ли Бруге ее дядя, или она попросту убедила его верить в это? И я сам — действительно ли тогда я желал пригласить ее в свою иберийскую виллу? А сейчас — хочу, желаю, она ведь красавица — отважился бы я сейчас выступить против нее, сломать форму, к примеру, задать какой-нибудь вопрос — самый неподходящий, непосредственный, даже невежливый — смог бы или нет?
Только ему не дано было это выяснить. Появились Абель с Алитеей, вернувшись после посещения зверинца Аберрато К’Ире, и пан Бербелек взялся за ритуал представления их семейству Ньюте, Зайдару и Амитасе — очень спокойно, крайне вежливо: эстле Алитея Лятек тхыгатер Бербелека, эстлос Абель Лятек ыйос Бербелека.