— Его жена, — услышал я шептание соседей, — молится день и ночь Святой Монике об уменьшении мужской силы этого гондольера.
Когда он больше уже не смог терпеть дерганье своей робы, мужчина наклонился и признал своего отпрыска, взял его на руки и принимал его восклицания до тех пор, пока мать ребенка не забрала его, получив поцелуй от мужа и восторг аудитории.
В итоге сцена подошла к своему завершению. Так увлекательно было действие пьесы, что казалось, прошло только несколько минут, и мне было довольно трудно отойти от впечатлений и почувствовать на моем колене чью-то руку. Она медленно продвигалась все выше и выше.
Мои брови поднялись от удивления из-под маски моего дяди. Он тоже заметил ту вольность со стороны неизвестного лица в маске, которое неожиданно появилось на сиденье рядом со мной. Но если мой дядя не жаловался и даже ничего не говорил, как же мог я жаловаться и возмущаться?
Она была высокая и стройная, в бургундском вельвете с огромным количеством драгоценностей, недорогих, но бесподобных на ее руках, шее и талии. Ее глубокое квадратное декольте было украшено замечательной золотой вышивкой. Черные волосы были собраны в высокий пучок, но ее лицо оставалось загадкой, спрятанное под муаровой бургундского цвета маской, украшенной той же золотой вышивкой. Она выглядела совершенно по-венециански: законы нашего города запрещали любой знатной даме появляться больше чем в одном цвете, за исключением серебряных и золотых украшений. По моему мнению, этот закон прививал хороший вкус, который в противном случае деградировал до вычурности пестрого одеяния Арлекина.
Ее первыми словами в мой адрес были: «Держу пари, у вас не будет проблем, как у этого бедного скопца турка. Рискну предположить, вы можете доставить женщине удовольствие, которого она никогда не забудет».
Ее смех, сопровождавший это высказывание, был резким и громким. Так как я все еще был во власти воспоминаний о моем сегодняшнем приключении, сначала мне пришло в голову, что это может быть дочь Баффо, которая воспользовалась свободой маскарада, чтобы сбежать из монастыря этой ночью. Я надеялся на встречу и ждал ее. Но смех убедил меня, что это была не она; девушка моей мечты не может смеяться так резко и громко, как эта женщина. Смех же Софии больше напоминал шелест легкого ветерка в весеннем саду. И все же фигура на первый взгляд была очень похожа на фигуру донны Баффо. Она сидела рядом со мной, и я не мог противостоять ей.
Моей главной задачей стало теперь засмеяться так же, как и она, чтобы мой голос не казался выше ее.