Майкл толкнул дверь, потряс ее. Ему пришлось навалиться плечом, и лишь тогда она со скрипом отворилась. Интересно, как открывают эту дверь старики, которые живут здесь?
На лестнице он увидел длинный ряд потрепанных почтовых ящиков. В этом жилом комплексе, огромном здании из желтого кирпича между Гаррисон-авеню и Вашингтон-стрит, ютились около двух тысяч бедняков. Майкл рассматривал ящики, ища фамилию и номер квартиры. На улице шумели поезда (линия пересекала Вашингтон-стрит подобно огромной многоножке), отчего ящики вздрагивали. Он увидел на одном из ящиков рукописную карточку со странными номерами. Видимо, именно так европейцы пишут цифры — с горизонтальной черточкой поперек семерки и длинным хвостиком у девятки. В поисках семьдесят девятой квартиры он забрел не в то крыло здания. На поиски ушло десять минут.
Через закрытую дверь откликнулась женщина:
— Кто там?
— Миссис Кавальканте, это Майкл Дэйли. Может быть, вы меня помните.
— Из отдела застройки?
— Нет. Я был адвокатом на суде, когда у вас отняли вашу квартиру в Уэст-Энде. Я юрист. Занимаюсь отчуждением частной собственности. Помните?
— Вы из отдела застройки?
— Нет, миссис Кавальканте. Я работаю на генерального прокурора. У меня есть несколько вопросов. Никаких проблем. Всего лишь несколько вопросов.
Майкл почти не помнил эту женщину. Они с мужем, кажется, были одинаково малы и худы и во время короткого слушания разговаривали преимущественно друг с другом.
— Я не хочу вопросов.
— Я пришел по поводу того, что вы тогда сказали, миссис Кавальканте. В суде. То, что вы сказали. О гангстерах, которые явились к вам в дом. Не помню, как вы их назвали, простите, я не говорю по-итальянски… dinquenti, cinquenti…
Лязгнула цепочка, потом два замка, дверь приоткрылась. Выглянул глаз, тусклый, с желтым зрачком, но бодрый и тревожный.
— Delinquent.
— Да. Si.
— Я вас помню. — Старуха открыла дверь и взглянула на Майкла. — Помню.
Опираясь на палку и с усилием переставляя неподвижную правую ногу, она зашагала обратно в квартиру.
— Вы повредили ногу, миссис Кавальканте?
— Да. Сломала бедро.
— Сочувствую.
Она фыркнула.
— Вряд ли вам стоит ходить, — намекнул Майкл.
— А что еще мне делать?
— Отдыхать.
— Я уже отдохнула. Три недели пролежала в больнице, среди стариков…
— Сочувствую, — повторил Майкл, и Кавальканте снова фыркнула.
— Ваш муж дома?
— Нет. Но скоро вернется. Что вы теперь от нас хотите?
Майкл закрыл дверь.
— Я вполне понимаю ваши чувства, миссис Кавальканте. Я понимаю, как все это выглядит с вашей точки зрения. Но есть и другая сторона: такова моя работа.