— Что вам нужно от нас?
— Миссис Кавальканте…
Она в упор смотрела на него. Майкл помнил, что старики Кавальканте невелики ростом, но по-крестьянски прямы и выносливы. Два маленьких крепких орешка с умбрийских холмов. Было ли тому виной увечье или переезд, но всего за несколько месяцев миссис Кавальканте съежилась и сгорбилась.
— Я хотел спросить… Я долго думал о том, что вы тогда сказали… О людях, которые к вам пришли…
— Знаете, что с нами сделал отдел застройки? Когда я лежала в больнице со сломанной ногой, когда врачи говорили, что я больше не смогу ходить, что я должна лежать в постели… Знаете, что они сделали? Они прислали своих людей, и те вынесли из дому мои вещи. Фотографии умершего сына — он умер двадцать лет назад, — они их забрали и выбросили в мусорный бак. Они дождались, когда муж отправился ко мне в больницу, и пробрались в дом. Вот что это за люди. Моя посуда, одеяла, одежда — все пропало. Они пришли и все забрали. Я возвращаюсь, а в доме пусто. Я прожила там двадцать лет. — Кавальканте стояла, ожидая от Майкла ответа, признания, раскаяния. Она загнала его в угол и имела право ожидать просьбы о прощении.
Майкл взглянул на нее — старуха, согнувшаяся почти пополам, походила на запятую. Сплошь хрящи, жалкое напоминание о том, что некогда было женщиной. Он понимал, что не может высказать то, что уже известно им обоим, — это не важно и всем плевать. Кавальканте оказались на пути, поэтому их просто смело. Дело сделано. Нет смысла обсуждать плюсы и минусы. Добро и зло здесь ни при чем. Сложно даже говорить об этом в привычных терминах. Наверное, старухе уже следовало это усвоить.
— Я прихожу домой, а там пусто, — повторила женщина, словно читая знакомую молитву. — А в другой раз, когда мы спали, они забили все окна и двери! Но мы-то остались внутри! Нам пришлось кричать, пока кто-то не услышал и не позвонил в полицию. Нас могли убить. Они могли разрушить дом и похоронить нас под обломками. Потом нас послали на Ленокс-стрит, в крошечную квартирку, где и повернуться негде. И вечером на улицу не выйдешь: вокруг сплошь цветные, круглые сутки пьянствуют и орут, того и гляди перережут глотку ножом. Мы даже дверь не открывали. Там есть люди, которые стучат в дверь, а как только ты откроешь замок, так сразу вламываются. Нам не хотелось, чтобы нас убили, поэтому мы сидели дома, как два психа, и не отвечали на звонки. Социальному работнику пришлось подсунуть под дверь визитку, чтобы мы его впустили. Наконец мне сказали, что я, со своим бедром, не могу подниматься по лестнице, и тогда нам дали эту квартиру. Всего сорок семь долларов в месяц, включая плату за свет и газ.