– Подождите. Вы слишком торопитесь. Давайте отойдем в сторону.
– Давайте.
Меня по-прежнему била дрожь.
Красивым киношным жестом Андре снял пиджак и накинул его мне на плечи:
– Теперь лучше?
Я промолчала.
Он достал из кармана брюк пачку сигарет и зажигалку.
– Вы же сказали, что у вас нет сигарет.
– Не хотелось расшаркиваться перед этой особой… мне не пятнадцать лет, и я не пускаю слюни перед каждой юбкой.
Он затянулся – по-мужски красиво, глубоко. Я замерла, застыла на месте, чувствуя себя необыкновенно уютно и хорошо в его пиджаке, наброшенном на плечи.
Мне было не по себе, и я понятия не имела, чем закончится этот разговор.
Мы оба, словно следуя некой взаимной негласной договоренности, делали вид, что той ночи не существует, не было ее, и я не знала, радоваться ли мне этому или, наоборот, огорчаться. Ничего не было? Или мы начинаем все с чистого листа…
– Вы сюда приехали по делу? – спросил Андре между первой и второй затяжками.
– Да. По делу.
– Можно спросить: по какому конкретно?
Я насторожилась. Пусть не думает, что меня можно купить этим пиджаком, этой уютной «норкой». Я повела плечами, как будто хотела его сбросить.
– А почему вы об этом спрашиваете?
Адре тихо рассмеялся:
– Просто интересуюсь. Вы такая загадочная!
– Возможно.
– И знаете пять языков. Ваша бабушка, должно быть, необыкновенная женщина.
– Да, – меня несло, непонятно, куда. Но мне ужасно хотелось щелкнуть Андре по носу и дать ему понять, что я не такая, как Алена, и вообще другая. Все то, о чем я думала в последнее время, что переваривала-переживала, внезапно выплеснулось, да так быстро, что это случилось как бы помимо моей воли.
– Я не простая скромная москвичка, о чем вы недавно говорили. Я из древнего польско-литовского рода, восходящего к самим Ягеллонам.
Ну почему мужчинам, на которых я хочу произвести впечатление, я говорю эти слова? Что движет мною? Обыкновенное тщеславие или желание выделиться, показать: я – особая!
– Очень интересно. А кто такие Ягеллоны? – мне задали вопрос, от которого захотелось завыть.
– Династия польских королей, они правили во многих странах Европы.
– Просто замечательно, – легкая ирония прозвучала в его низком чувственном голосе.
В его пиджаке мне было тепло, уютно и не хотелось из него вылезать. Даже несмотря на этот наш разговор, который не вполне складывался.
– И о чем вы хотели со мной поговорить? – вспомнила я, отвлекаясь от своих мыслей.
– Я спросил вас: зачем вы сюда приехали? – спросил он почти грубо, словно имел на это право.
Странное дело, но меня это не покоробило. Ничуть.
– Меня вызвал Константин Диодорович, – сказала я, отчаянно стремясь повысить свои акции.