— Я видел его пьесу о каком-то сумасшедшем датчанине, который убил своего дядю.
— Да, это «Гамлет», — подтвердил я. — Но принца спровоцировали на этот поступок. Так что его вряд ли можно считать убийцей. Сначала дядя убил его отца.
— В любом случае речь идет об убийстве, — возразил Роуланд. — И потом — все это происходит на фоне каких-то глупых разговоров насчет ястребов, ручных пил и диких яблонь.
— Я смотрел одну из его пьес в Лондоне, — сказал адвокат Катберт, презрительно сузив глаза, словно наблюдал за мной в зале суда. — И даже запомнил одну фразу. Знаете какую?
— Нет, сэр, но надеюсь, вы напомните мне о ней.
— Эта реплика заканчивалась следующими словами: «Первое, что мы сделаем, — убьем всех адвокатов».
— Убьем всех адвокатов, — эхом повторил я.
Должен откровенно признаться, что в данной компании я произнес эти слова с огромным удовольствием, совершенно не пытаясь скрыть их тайный смысл.
— Хорошо сказано, — неожиданно согласился со мной Валентайн. — Убить всех адвокатов. Хотя бы только для начала. — Очки старика злобно сверкнули в тусклом свете свечей.
— Как вы думаете, господин Ревилл, это искреннее мнение господина Шекспира? — спросил Катберт. — Он действительно считает, что мир станет лучше, если всех адвокатов… если их больше не будет?
На самом деле это утверждение вполне могло соответствовать мнению Шекспира, как, впрочем, и многих других жителей нашего острова, однако я решил возразить:
— Не думаю, сэр. Это всего лишь слова, вложенные в уста одного из героев пьесы, не более того.
— А я верю словам, — сказал Катберт.
— Ты всего лишь дубильщик, — заметил старик Валентайн с ехидной ухмылкой. — Имеешь дело с овечьими и телячьими шкурами, на которых и царапаешь свои двусмысленные слова.
— Вы не любите юристов, сэр? — спросил я.
— Мой отец был адвокатом, сэр, — ответил Валентайн, хотя и выглядел настолько древним, что его отцом мог быть кто угодно, кроме, разумеется, самого Адама.
Катберт проигнорировал его замечание, вероятно, посчитав досужим ворчанием озлобленного старика. Он лишь что-то невнятно пробормотал и потянулся за новым куском соленого мяса. Наступил черед Роуланда упрекнуть меня, а заодно и всех моих друзей актеров.
— Но вы же не станете отрицать, что все актеры так или иначе выступают против существующей власти? Именно поэтому к вам тянутся тысячи зрителей. Те, кто посещает ваши представления, не могут считаться благонадежными и уважаемыми людьми.
— В таком случае вам придется признать неблагонадежными и не вполне уважаемыми короля и королеву, — не без ехидства заметил я. — Король Яков является нашим поклонником и патроном, а королева Анна часто выступает у нас под маской.