Выхожу на улицу, перекурить. По двору складов прохаживается незнакомый хмурый подполковник.
Выбредает откуда-то Хасан, хитро щурясь, громко спрашивает у Семёныча, стоящего неподалеку от меня:
- Разрешите обратиться товарищ полковник!
На Семёныче надет серый рабочий бушлат без знаков различия. Семёныч довольно улыбается одними глазами. Хмурый подполковник, услышав обращение Хасана, тут же куда-то уходит. Семёныч довольно смеётся. Умеет Хасан подольститься.
Заканчиваем разгрузку, ночевать едем в вагончики, размещённые на краю города. Перед сном, как следует, выпили. Пацаны полночи пели поганые кабацкие бабьи песни. Семёныч подпевал. Тьфу на них.
Я лежал на верхней полке, разглядывал полированный в трещинах потолок. Даша…
Разбудил меня Женя Кизяков, - моя очередь идти на улицу, дежурить.
Ночь тёплая, мягкая. Посмотрел на звезды, закурил.
«Хоть бы завтра что-нибудь случилось, и мы бы в Грозный не поехали…» - подумал.
Три раза обошел поезд, ещё, с неприязнью, покурил. Разбудил смену, и снова улегся.
«Даша, Дашенька…»
- Вылезай, конечная! Выход через переднюю дверь - проверка билетов!
Открываю глаза, утро. Плохиш идёт с полотенцем, перекинутым через пухлое плечо, орёт.
Пацаны жмурят похмельные рожи, - солнечно. Умылись, похмелиться Семёныч не дал. Хмуро загрузились в машины, на БТРы.
Где-то посередине города зачем-то остановились. И здесь мы впервые увидели вблизи девушку, в юбке чуть ниже колен, в короткой курточке, беленькую, очень миловидную, с черной папочкой. Так все и застыли, на неё глядя.
- Я бы ее сейчас облизал всю, - сказал тихо, но все услышали, Дима Астахов.
Честное слово, в его словах не было ни грамма пошлости…
Девушка обернулась, и взмахнула нам, русским парням, красивой ручкой с изящными пальчиками.
Некоторое время я физически чувствовал, как ее взмах осеняет нас, сидящих на броне. За городом подул ветер, и всё пропало.
Дорога немного развлекла. Когда долго едешь, и ничего не случается, это успокаивает. Как же что-то может случиться, если всё так хорошо? Солнышко…
Остановились на том же рыночке, что и по дороге во Владикавказ. Пацаны разбрелись. Я иду на запах шашлыков. Девушка торгует, сонные глаза, пухлые ненакрашенные губы.
«Поесть шашлычков?» - думаю.
- Сколько стоят?… Дорого…
Закуриваю, решаю философский вопрос:
«С одной стороны дорого. С другой - может, меня сейчас убьют на перевале, и я шашлыков не поем. С третьей - если меня убьют, чего тратиться на шашлыки? С четвертой…»
- Чего смотришь? - спрашивает девушка-продавец, - Скоро твои глаза не будут смотреть… Да-да не будут, - речь ее серьезна.