— Много ты из-за меня пролила слез, Лора? — спросил Артур.
В ответ она вся засветилась невинной любовью. Лицо ее озаряла улыбка небесной чистоты, во взгляде была неизъяснимая нежность, сострадание, жалость; и, видя все это, Артур смотрел на нее благоговея, как смотрят на ребенка, как, вероятно, мы смотрели бы на ангела.
— Я не знаю, — сказал он просто, — чем я заслужил такие чувства со стороны двух таких женщин. Словно тебя хвалят вместо другого, словно тебе выпала слишком большая удача, и это пугает, — или предложили высокий пост, для которого ты чувствуешь себя непригодным. Ах, сестра моя, какие мы слабые и грешные, а вас какими бог создал непорочными, любящими, правдивыми! Мне кажется, некоторые из вас избежали грехопадения, — сказал он, чуть ли не по-отечески любуясь чудесной девушкой. — Добрые мысли, правильные поступки даются вам сами собой. Это — цветы, которые вы рождаете.
— А что дальше? — спросила Лора. — Я вижу, ты уже кривишь губы. Почему? Почему все хорошие мысли прогоняет усмешка?
— Усмешка? А я сейчас подумал, моя дорогая, что природа, создав вас такими хорошими и любящими, поступила очень похвально, но…
— Но что? Что это за противное "но"? И зачем ты его всегда призываешь?
— "Но" приходит само. "Но" — это размышление. "Но" — это бес, с которым скептик заключил договор. И стоит ему позабыть об этом, стоит предаться мечтам, или начать строить воздушные замки, или заслушаться музыки или колоколов, призывающих в церковь, — как "Но" стучит в дверь и говорит: "Хозяин, я здесь; ты мой господин, но ты и мой раб. Куда бы ты ни пошел, я следую за тобой. Я буду нашептывать тебе сомнения, когда ты молишься в церкви. Буду стоять у твоей брачной постели. Сидеть за столом с твоими детьми. Прятаться за пологом твоего смертного ложа". Вот что такое "Но".
— Пен, ты меня пугаешь! — воскликнула Лора.
— Знаешь, что мне сказало "Но" вот сейчас, когда я смотрел на тебя? "Но" сказало: "Если бы эта девушка умела не только любить, но и рассуждать, она бы тебя разлюбила. Если бы она знала тебя такого, каков ты есть — того гадкого себялюбца, каким ты себя знаешь, — она бы от тебя отвернулась и не было бы у нее для тебя ни любви, ни сострадания". Разве я не сказал, — добавил он ласково, — что некоторые из вас избежали грехопадения? Любовь вам всем знакома; а вот познание зла вам дано не было.
— О чем это вы, молодежь, разговариваете? — спросила леди Рокминстер, выходя в гостиную из своих апартаментов, где она в таинственном уединении совершала с помощью горничной сложный обряд одевания, всегда предшествовавший ее появлению на людях. — Мистер Пенденнис, что-то я вас часто здесь вижу.