Мистер Уэг считал, сколько леди Клеверинг отведала блюд, пока не сбился со счета (впрочем, так как сам он весь вечер только и делал, что отведывал шампанское, его подсчетам едва ли можно верить), и порекомендовал мистеру Хонимену, врачу леди Стайн, внимательно следить за бегум и завтра к ней наведаться.
Сэр Фрэнсис Клеверинг прибыл один и некоторое время слонялся по великолепным залам, но вся эта роскошь и гости, которых он там увидел, были не в его вкусе и, опрокинув в буфете несколько стаканов вина, он перебрался из Гонт-Хауса поближе к Джермин-стрит, в помещение, где его приятели Лодер, Понтер, маленький Мосс Абраме и капитан Скьюбол уже собрались за знакомым зеленым столом. Под стук костей и шум беседы настроение духа у сэра Фрэнсиса поднялось и достигло уровня его обычной жиденькой веселости.
В какую-то минуту мистер Пинсент, заранее ангажировавший мисс Амори, подошел пригласить ее на танец, но еще прежде он и мистер Артур Пенденнис обменялись свирепыми взглядами, а тут Артур вдруг поднялся и заявил, что этот танец обещан ему. Пинсент, кусая губы и хмурясь еще более свирепо, сказал, что сдается, и отступил с низким поклоном. Есть люди, которым словно суждено вечно становиться друг другу поперек дороги. Так было у Пинсента с Пеном; и чувства они питали друг к другу соответственные.
"Что за глупый, наглый, самонадеянный провинциал! — думал первый. — Написал грошовый роман и вообразил о себе бог весть что. Всыпать бы ему как следует, так поубавилось бы спеси".
— Что за нахальный идиот, — говорил второй своей даме. — Его душа витает на Даунинг-стрит: вместо платка у него писчая бумага; вместо волос — песок; вместо ног — линейки; вместо внутренностей — красная тесьма и сургуч. Он уже в колыбели был педантом, а смеялся всего три раза в жизни — одной и той же шутке своего начальника. Этот человек на меня действует так же, как холодная вареная телятина.
Бланш не преминула ответить, что мистер Пенденнис — противный, mechant [18], совершенно невыносимый человек, и можно себе представить, что он говорит у нее за спиной.
— Что говорю? Что ни у кого на свете нет такой грациозной фигурки, такой тонкой талии, Бланш… простите — мисс Амори. Еще один тур? Под такую музыку и олдермен затанцует.
— А вы теперь не шлепаетесь на пол, когда вальсируете? — спросила Бланш, лукаво взглянув на него из-под ресниц.
— Человек всю жизнь падает и снова поднимается, Бланш… Ведь когда-то я вас так называл, и я не знаю имени красивее… К тому же я с тех пор много упражнялся.
— И верно, со многими дамами, — сказала Бланш, притворно вздохнув и пожав плечиками.