Визажисты корпели над фарфоровым личиком Абигейл.
Специалисты торопились, чтобы не заставлять ждать фотомастера, который должен был появиться с минуты на минуту. Эбби просто нервничала. И лишь Закари Форрестер казался самым спокойным. Он с несколько отрешенным видом наблюдал этот хаос.
Решено было для начала сделать снимки гостьи отеля в интимном полумраке элегантной спальни. Абигейл нарядили в ночную сорочку из белого шелка с тонкими гипюровыми вставками, покрыли ее нежную кожу мерцающим составом, завили рыжие пряди мягкими волнами. Ее серые глаза смотрелись по-кошачьи пронзительно, губы призывно алели в полумраке. Ей велено было прилечь на постель поверх атласного белья. Вокруг нее сновали ассистенты фотографа, поправляли локоны, художественно сминали простыни, наводили бутафорный лоск, ставили свет, делали пробные снимки, заставляли менять позы и мимику, суетились, раздражались, сердились, отчаивались, восторгались, после чего все переиначивали. Затем, когда все без исключения уже чувствовали себя изможденными, объявили перерыв. При этом Эбби осталась возлежать на огромной постели на великолепных шелковых простынях. Закари впервые приблизился к ней.
— Что скажешь? — спросила его молодая женщина, откровенно красуясь перед ним.
Он столь же беззастенчиво разглядывал ее своими потрясающими голубыми глазами.
— Ты умеешь раздеть женщину нетривиально, — пошутила Эбби, озадаченная его стоическим молчанием.
Закари едко улыбнулся.
— Рад, что ты вошла в роль. Удачи. Увидимся завтра.
Сказав это, он удалился.
Теперь у Зака был дом. Кухня, которую предстояло лишь снабдить оборудованием, и две спальни, полностью отремонтированные и обставленные. Были еще и две ванные комнаты, которые он считал вершиной своего реставрационно-строительного мастерства.
Да, у него был дом, но он не собирался делить свое возрождаемое из руин жилище ни с одной из женщин.
И пусть Зак безумно хотел эту чудную Эбби, он и представить не мог, что она станет хозяйничать на его кухне, спать в его спальне, мыться в его ванной. Это исключалось. Прошло то время, когда он мог связывать свою судьбу с судьбой другого человека, когда она впустил женщину в свою жизнь в полной уверенности, что и она распахнет перед ним двери своего доверия. Это оказалось всего лишь иллюзией, и в результате Зак потерял Диану. Потерял, но до последнего дня не утратил любви к ней. Правда, из любви чувственной и безудержной она превратилась в своего рода восхищение перед недостижимым идеалом, хотя лучше бы было наоборот. Да, в браке у них были моменты щемящего единения, но эти короткие эпизоды лишь растравляли его душу.