С нами Сталин родной, и железной рукой
Нас к победе ведет Ворошилов!
Правда, боевитая эта мелодия звучала не здесь, а в СССР, за границей. Самые главные политические события тоже совершались за границей, между известными, серьезными странами. Правда, репатриация немцев вплотную касалась их уютной маленькой республики, где немцы жили с незапамятных времен, так что, если завтра война… Но об этом, как уже было сказано, если кто-то и думал, то вслух говорили редко. И, следовательно, совершенно напрасно сжималось сердце от мутного предчувствия; да Коля и сам знал, что напрасно.
Может быть, маленькая республика, которая была известна на весь мир своим сливочным маслом, а на всю себя — ежегодным самозабвенным праздником песни, просто хотела, чтобы все у нее было, как у больших стран; поэтому так много разговоров возникло вокруг этой репатриации. Тем более что праздник песни уже кончился, и счастливые усталые песельники заботливо вешают в шкаф свои национальные костюмы — до следующего года, и дай Бог, чтобы в будущем году на праздник была такая же славная погода, как в этом; только бы не дождь! О войне никто не думает.
Ира тоже думала не о войне, а о Кристен, в то время как та раскладывала пасьянс: вынув сложенное полотенце из большого чемодана, она ровно укладывала его в маленький, а что-то новое, в хрустящей магазинной упаковке, достав из маленького, так же ровно перекладывала в большой. Светлые рассыпчатые волосы то и дело падали ей на глаза и прикрывали распухшее от слез лицо.
— Одержимый, — повторяла Кристен, зябко вздрагивая узкими плечами, — одержимый. Besessen.
Немецкое слово звучало совсем зловеще. Андреас писал небольшие репортажи для местной немецкой газеты, но скромные рамки этого жанра ему наскучили. Он мечтал заявить о себе зажигательными памфлетами и статьями, так необходимыми великой Германии. Дело было за малостью: сочинить их.
Строгая лицом и фигурой, которую корсет стягивал в песочные часы, мадам Берг стала к этому времени бесформенной и рыхлой, как переходившая опара, что сделало ее почти неузнаваемой. Всю оставшуюся энергию тратила на то, чтобы передать свое элегантное, как шкатулка, модное ателье в хорошие руки, да на злые, беспомощные слезы; думать о великой Германии не хватало сил.
Кристен всхлипнула. Медленно перебрала стопку фотографий, вытащила одну и протянула подруге: «Возьми на память». Сердито отвела влажные волосы за ухо; сверкнула сережка — или это слеза блеснула на щеке?
Такой она и запомнилась. Больше не увиделись.
А ведь недавно — совсем недавно! — прощались с Басей.