– Это с каких же пор статуй божьих апостолов кухонной утварью стала? – язвительно поинтересовался дьяк.
– С тех самых, как мы решили выехать в Кострому, – дал я невразумительный ответ и задумчиво погладил одну из статуэток по лысине.
Вообще-то их брать не стоило. Если что – придраться к нам делать нечего, поскольку изваяния и впрямь к посуде никаким боком.
– Может, оставим? – тихонько шепнул я Годунову.
– Мое повеление – мне и ответ держати, – насупился тот.
«Как бы не так, – подумал я. – Тут и к гадалке не ходи – отчета Дмитрий потребует совсем у другого человека. И за статуэтки, и за трон, и за кота, и… Хотя семь бед – один ответ. Раз память, так чего уж тут. Пусть будет и такая… утварь».
Живенько вынесли и апостолов. Правда, их почему-то оказалось четырнадцать, причем один с крылышками[84]. Поблизости от них обнаружились еще два вместительных и очень красивых серебряных ларца, густо усыпанных жемчугом и драгоценными камнями. Судя по размерам, нечто среднее между маленьким сундучком и большой шкатулкой.
– А это ковчеги-мощевики, кои изготовлены по повелению моего батюшки, – пояснил мне Федор. – Тут, – Годунов благоговейно перекрестился, прежде чем взять один из них в руки, – все чудотворные святые мощи. И чудотворца митрополита Алексея, и блаженного Василия…
«Хороший подарок для Дмитрия, – сразу прикинул я. – Просто отличный, учитывая, как они тут все носятся с этими частицами рук и ног святых».
Вот только царевичу этого не объяснишь. Или попробовать?
– Их мой батюшка вместе с патриархом Иовом приносил в Великую пятницу в соборную церковь Пресвятой Богородицы и пел там Великие часы, а после часов и вечерни снова возвращал в казну, – продолжал пояснение Федор.
Судя по благоговейному отношению царевича – вон как трепетно держит в руках, – повозиться с уговорами придется изрядно.
Ладно, попробуем… потом.
А следом за ними я без колебаний распорядился загрузить статуэтку Нептуна, пояснив дьяку, что негоже, дабы в казнохранилище православного государя находились изображения языческих эллинских богов, и… тут же заодно передал своим гвардейцам богиню Диану, сидящую на золотом олене.
– Чай, у нас тут не храм и не Успенский собор, – вякнул было Булгаков, намекая на место хранения церковных ценностей.
– Ошибаешься, – поправил я его. – Именно что храм, но только государственный, а не церковный, ибо без злата и серебра не выживет ни одна страна, а раз храм, то ни чужим богам, ни… их прислужникам делать тут нечего. – И забрал серебряную статуэтку грифона с золотой головой и алмазами на крыльях.