1 число 3 месяца 23 года, четверг. Протекторат Русской Армии, ППД, 21.00.
Весь день, что я провел на службе, Бонита посвятила хозяйству. Скаталась по магазинам, заполнив холодильник, и весь дом убрала, аж блестел.
– С ума сошла? Тебе же нельзя!
– Это ты с ума сошел, – сказала она решительно и вполне откровенно. – Ты что, думаешь, что я весь срок буду на каталке передвигаться? Я лучше знаю, что мне можно, а ты себе купи пособие для беременных, и почитай. А то иногда кажется, что ты бредишь. Кофе хочешь?
– Хочу. Я…
– Я сварю!
Меня бесцеремонно вытолкали из-за стойки, Бонита отвоевала свою законную территорию. И вправду, может я просто психую? От темноты в этом вопросе и… ну и потому что люблю ее? Скорее всего. Надо как-то сдерживаться, если получится.
– Надолго мы здесь? – спросила она, включив кофемолку.
– Не знаю… несколько дней, – ответил я, снимая кобуру с ремня и откладывая на стойку. Кобура у меня тоже неуставная, открытая кайдексовая, косились, но ничего никто не сказал. – Барабанову согласовать кое-что надо. Как порешают, так и полетим дальше.
– Дальше – это куда?
– Пока в Аламо, а потом… потом черт его знает, как раз сейчас и выяснится. И надо будет на Беляеву поработать.
Бонита задумалась, а затем спросила:
– Это обязательно?
– А сама как ты думаешь? – я начал расстегивать форменную рубашку.
– Я думать не умею, ты мне скажи, – заняла она самую выгодную из всех возможных позиций.
– Обязательно. И ты это прекрасно знаешь, – попытался я ее убедить.
– Я много что знаю, – повернулась она ко мне. – Но это не значит, что мне все это нравится. К тому же я беременная и мне нельзя волноваться.
– Тебе и убирать нельзя, – попытался парировать я. – Сейчас перельется.
– Что перельется? – не поняла она.
– Кофе. Через край чашки.
– Не перельется, – уверенно ответила она, даже не взглянув в ту сторону. – Так что ты задумал?
Кофе потек в поддон кофеварки.
– Льется, – показал я.
– Черт, – выругалась она, вытащила чашку, поставила на блюдце, расплескав еще больше и протянула ее мне. – Давай это ты выпьешь, я не люблю, когда переливается. Только не обляпайся, а то ты вечно…
Я принял чашку аккуратно, а то там и в блюдце было под край. Добрался до раковины, вылил излишки.
– Ты про то, что мне нельзя волноваться, слышал?
– Ага. Поэтому ты не волнуйся, тебе нельзя.
Бонита фыркнула как рассерженная кошка, поставила в кофеварку еще чашку. Моторчик зажужжал, темная струя густо полилась на белый фарфор.
– Что ты собираешься с ней делать? – снова обернулась она ко мне.
– С Беляевой? А не знаю. Я, вообще-то там тоже служу и есть обязанности. Ты ведь тоже, кстати.