— Постой, парень!
Я останавливаюсь и выжидающе смотрю на него. Он подошел ко мне и уже более мирным тоном объясняет:
— Не обижайся, времена нынче такие — все на взводе, епть. Дальше вроде спокойно, ну, небольшие заторы из машин есть, конечно. Как и везде сейчас. В саму Клайпеду, епть, лучше не лезь. Там несколько банд орудует. Одна на грузовом терминале окопалась, другая у старой переправы на Куршскую косу. А город, епть, почти вымер весь.
— А вы откуда едете?
— Из Паланги, епть. Долго собирались, думали, продержимся, но последнее время и к нам банды зачастили — продукты ищут, епть, и прочее. Вот мы и решили уехать в Белоруссию, думаю, там поспокойнее будет.
— Почему именно туда? — удивленно спрашиваю я.
— А батька у них там серьезный, епть. Вполне мог порядок в стране удержать. Не знаю, может, и там мертвые земли, но и на взморье не сахар. Зря вы туда едете, епть.
— Дело у нас там.
Его глаза быстро холодеют, во взгляде уже прямо лед. Экий мужик вспыльчивый.
— Не переживай, не с бандами. Просто людей одних ищем.
— Ну смотри. Хотя я бы не совался. Бесполезно это, епть. Никого там не найдете.
— А это что, у вас в машинах, все оставшееся население Паланги?
— Нет, конечно. Хотя, епть, близко к правде. Там сейчас около пятидесяти живых осталось.
— А нежити много?
— Мертвяков, что ли? Хватает. И монстры попадаются.
— Морфы?
— Как говоришь? Морфы, епть? Ну да, наверное, морфы. Те, что из мертвяков получаются, когда пожрут. Ладно, бывай, парень. Как там дальше, на дороге-то?
— Более-менее. Как и везде. До Каунаса спокойно, а дальше не знаю, не ездили.
— Ясно. Ну бывай…
С каждым километром Аста нервничала все больше. Это понятно — надежда умирает последней. Робби мрачно смотрел по сторонам, только изредка что-то бурчал себе под нос. На Якайском кольце, где по правую сторону находился фордовский центр, повернули на трассу Е-272 и двинули в сторону Паланги, решив заехать в Клайпеду на обратной дороге.
Роберт
25 апреля, пять часов вечера
Остановились, не доезжая до деревни метров четыреста — пятьсот. Аста вся извертелась от нетерпения и, если бы не строгий окрик, наверняка рванула бы вперед. Даже Айвар, на что уж в последнее время мягкий человек, и тот на выдохе резанул ей «Сидеть!», и она испуганно затихла, с надеждой вглядываясь в даль. Пока он нас прикрывал, я в бинокль осмотрел дома и улицы… Глухо, господа. Глухо, как в танке. Будь моя воля, просто развернулся бы и уехал, даже не пытаясь осмотреть эту прибрежную деревушку. Все и так понятно: за время нашего анабазиса мы уже достаточно насмотрелись на вымершие поселки, чтобы с первого взгляда определить, есть ли в нем живые или нет. Не знаю, как объяснить словами; это просто чувствуешь — на уровне подсознания, что ли. По улицам ветер носит разный мусор, словно вместе с пылью город выметает воспоминания о жизни.