— Вероятно, тут сыграл роль соблазн обездолить врага, заграбастав предмет искусства, который ему особенно дорог. Без этого, думаю, не обошлось.
— Не так давно уже было нечто подобное, — вздохнул Гиацинт. — Наш конвой, сопровождавший статую Посейдона Эфесского, был атакован. Сколько труда нам стоило заполучить это изваяние! Великолепный образец древнего искусства, Гелиос много лет о нем мечтал. Два года спустя нам его возвратили… с рассыльным… Статуя оказалась раздробленной на мелкие кусочки. Было похоже, будто кто-то забавлялся, елозя по ней асфальтовым катком.
— Ладно, — проворчал Ганс, потеряв терпение. — Что там поделывает Виллабобос из Пампы? Ему требуются три часа, чтобы сбегать за рюкзаком?
— Нет смысла ждать его, — обронила Кассандра.
Приложив палец к моим губам, она протянула другую руку к капоту, где была разложена целая выставка разнообразных предметов, и постучала своим заостренным лакированным ногтем по трубе, которая казалась полой, однако по диаметру и длине подходила для того, чтобы спрятать нечто, более или менее похожее на трость.
— Энрико по части воображения был на уровне земляной груши, — пояснила она.
— «Был»? — вскинулся Гиацинт.
— Забудь о нем, прекрасный эфеб. Я заступлю ему на смену. В путь!
Он грубо схватил ее за руку, прижал спиной к машине.
— Что ты натворила, Кассандра?!
Вывернувшись, она отрезала:
— Ничего такого, чего ты бы не сделал на моем месте.
Ганс вознегодовал.
— Вы его вырубили? — Он аж задохнулся. — Посреди монастыря, почитай при всем народе?
— Что вы сделали с этим человеком? — в свой черед спросил я, что было сил стараясь выглядеть невозмутимым.
— Он был уже не очень молод, профессор. В этом возрасте сосуды часто подводят, это никого не удивит.
— Но вы хоть не будете пытаться заставить нас поверить, что он стал жертвой апоплексического удара? Нам эту версию не проглотить!
— Во всяком случае, те, кто завтра утром обнаружит покойного в его комнате, придут именно к этому заключению, тут вы можете на меня положиться.
— Ты уверена, что никто не сможет усмотреть связь между трупом и тобой? — с отталкивающим хладнокровием переспросил Гиацинт.
— Нет. Мы жили в разных комнатах, и я позаботилась о том, чтобы меня считали не более чем случайной попутчицей, которая, встретив в Каире этого милого бедного старичка, скрученного ревматизмом, предложила подвезти его на своей машине. Христианское милосердие, если тебе угодно. Не так ли, отец мой? Вы ведь должны кое-что смыслить в таких материях.
— Перестань называть меня так! Я слишком давно расстался с иезуитами.