— Но тогда… Если титановая маска находилась среди сокровищ Тутанхамона… Вот зачем потребовалось ограбление! — наконец-то сообразил я.
Этти кивнул:
— Гелиос здорово заморочил нам мозги. Он с самого начала знал, где маска. Руку даю на отсечение: что бы он ни говорил, тот налет на конвой — его затея.
— Но чего ради?.. Что за идиотство! Ну да, конечно: лишь бы выиграть пари и получить возможность изъять у одного из проигравших конкурентов то, чего не удавалось заграбастать иным путем… Вот скотина! — заорал я. — Этот вонючка послал нас разыскивать гробницу, прекрасно зная, что никакой маски там уже нет!
— Да уж, это он знал определенно, ведь она была у него. Но его конкуренты об этом не подозревали.
Я вдруг застыл посреди гостиной.
— Погоди, тут не сходится. Полиция обнаружила и похищенные экспонаты, и воров.
— Нет, Морган. Франсуа Ксавье сказал, что возвращены «почти все предметы». И даже прибавил, что, как утверждают эксперты в Каире, среди пропавших экспонатов была статуэтка богини Баст, если мне не изменяет память, но эти предметы особого интереса не представляют, так как, по всей вероятности, являются фальшивками, подброшенными в гробницу уже после ее обнаружения. Да я и сам, честно говоря, еще пару месяцев назад подумал бы так же, если бы мне показали титановую шакалью маску, по всей видимости, современной фактуры. С сожалением должен признать, что Гелиос все это провернул виртуозно.
Я изрыгнул залп ругательств.
— Но как он мог все это узнать? Много бы я дал, чтобы выяснить, откуда он черпает такую информацию.
— В любом случае неоспоримо одно: источник у него надежный. Он бы никогда не пустился в такую авантюру без крепкой страховки.
— Он нам заплатит за это! — с угрозой прохрипел я.
— Уже заплатил.
— То есть как?
— А ты не просматривал выписки из счета? Вознаграждение нам перевели еще на прошлой неделе с маленькой доплатой в сто тысяч долларов. Полагаю, бесполезно пытаться выяснить происхождение сумм или учреждение, от которого исходил перевод. Чтобы замести следы, он, должно быть, прошел через добрых два десятка налоговых ведомств.
В приступе бешенства я так шарахнул кулаками по журнальному столику, что он разлетелся на куски.
Было уже три часа ночи, когда я вздрогнул и подскочил, разбуженный звонком в дверь. Одуревший, с тошнотворным ощущением страха в области живота, я вышел в коридор, где Этти только что зажег свет.
— Кто может звонить в такое время? — пробормотал он, ероша свои и без того всклокоченные волосы.
— Это еще что за гвалт? — Ганс в свой черед тоже выскочил, задыхаясь, в коридор с искаженным лицом и с опухшими спросонок глазами. Звонок вновь настойчиво заверещал, и парень побледнел. — Может, в полицию позвонить, а? — пролепетал он.