Губы нашего доброго самаритянина задрожали, и пепел с прилипшей к ним сигареты упал на его грубые холщовые брюки.
— Не могу взять в толк, почему они так цацкаются со своими кисточками и щипчиками над всей той рухлядью, какую находят в земле. Куски ваз, ржавые железки, всякие штуковины, о которых уже и не скажешь, для чего они были нужны. А впрочем, однажды я нашел красивое колечко и дал дочери. Оно было из золота. Но такое случилось только однажды.
— А что вы делаете с тем, что вам попадается?
— Да все то же, что всегда. В здешних местах так уж заведено: если можешь, пусти в ход заново, а нет — так брось. Жена моя посадила герань в горшок, что выкопала в прошлом году собака. Здоровущий такой горшок, весь разрисованный! — И он показал руками какой, так что мы чуть не свалились под откос. — С ручками по бокам и голыми мужиками между ними. Совсем так, как делали в старые времена. Вам бы такой понравился, совсем как новый, кроме одного маленького кусочка. Так я его подклеил. Тут вы могли бы раздобыть полный короб таких черепков.
«Черепков»… Этот милый человек сажал герани в античные вазы, быть может, двухтысячелетней давности…
Гиацинт улыбнулся, видя, как я вцепился в сиденье, а наш водитель меж тем продолжал:
— Еще моя женушка расшила церковные покрывала кусками камней, что здесь находят: такими… не вполне драгоценными камешками и стекляшками всех цветов. Вы там видели?
Я вспомнил об алтарных покровах и попытался изобразить на физиономии восхищение:
— Да, это чудо как хорошо.
Он же, явно гордый своей половиной, добавил:
— Она мастерица на подобные штуки. В деревне есть мастерские. Раз в неделю женщины там обучаются делать всякие мелочи для украшения дома с помощью всяких остатков и кусочков. Ну, вот мы и приехали. Этак у вас есть еще время перед приходом автобуса.
В благодарность Гиацинт пригласил его в кафе выпить стаканчик, и мы еще провели в его обществе добрых два часа, слушая его мудрые речения о греческих политиках и о вчерашнем футбольном матче, так что я уж начал сожалеть, что мы не вернулись сюда пешком.
Вернувшись в отель, мы попытались найти человека, о котором нам говорил отец Иоаннис. Отыскать телефонный номер Доналда О'Коннора никакого труда не составило: как нам объяснили в гостиничном бюро, этот шестидесятилетний миллиардер — одна из островных достопримечательностей. В девяностых годах он приобрел на севере острова старый францисканский монастырь, заброшенный еще с XVI века, когда-то называвшийся Моундонским. Потратив массу денег, он перестроил бывший приют уединения в роскошную частную виллу. То, что по окончании работ он закрыл двери для туристов и визитеров всех мастей, вызвало некоторое недовольство, но значительные пожертвования островным службам, ведавшим культурой, а также та баснословная цена, какую он заплатил острову за приобретенные развалины, заставили злопыхателей примолкнуть.