К телефону подошел слуга. Я не колеблясь перечислил все громкие титулы, коими мог себя наделить, и меня тотчас соединили с личным телефоном хозяина дома.
Как и предполагал святой отец, человеку с хриплым, чуть надменным голосом мое имя, а особенно имя моего отца было известно (после того как мой родитель прекратил преподавать, он послушно принимал приглашения на радиопередачи во всех странах, где работал). Хозяин виллы нисколько не возражал против нашего визита, напротив, он был бы рад показать нам свою коллекцию.
— На обед? Сегодня вечером?
Гиацинт одобрительно кивнул.
— Извините меня, профессор Лафет, что я уж так сразу с места в карьер. Может, завтра вам подошло бы…
— Нет-нет. Сегодня меня вполне устроит. Ни мой коллега, ни я не планировали ничего особенного.
— Великолепно. Тогда, скажем, в девять?
— В девять? Идет.
Он подробно описал, как его найти, и едва я закончил записывать маршрут, как Гиацинт уже отправился за машиной, заказанной еще утром.
А в запасе у нас оставалось еще добрых два часа.
Я надел строгую черную тенниску, брюки из небеленого льна, собрал волосы в хвостик и критически оценил все это, взглянув в зеркало. Чем гуще лежал загар, тем явственнее проступал длинный шрам, пересекавший мое лицо. Хотя лучшие представительницы слабого пола и находили, что это лишь подчеркивает мужественность, я бы с удовольствием обошелся без подобного украшения.
— А что вы наденете для коктейля? Достанете целлофановый пакетик, а из него спецовку? — усмехнулся Гиацинт, в галстуке и безупречном костюме от какого-то итальянского дизайнера.
— Все это печально, но ничего лучшего из одежды у меня под рукой нет.
Он посмотрел на мои брюки и ехидно спросил:
— Вы никогда не носите нижнее белье? — А когда я метнул в него уничтожающий взгляд, скромно заметил: — Дорогой друг, позвольте обратить ваше внимание на то, что мое поведение с тех пор, как мы с вами делим одну комнату на двоих, безукоризненно.
— В противном случае мы бы комнаты не делили, «дорогой друг». — (Вместо ответа он закурил и посмотрел на часы.) — Кстати, я не высказал вам своего восхищения за сольное выступление нынче утром. (Он вопросительно поднял бровь.) — Я про водопад словес в часовне относительно религиозного искусства.
— Ну…
— Где вы всему этому выучились?
— У иезуитов. — Заметив нескрываемое удивление, изобразившееся у меня на лице, пояснил: — Они были свирепее любого бульдога, но марку держали.
Мы вышли из комнаты и спокойно спустились в холл.
— А как вы оказались у Гелиоса?
— Вы задаете слишком много вопросов, профессор.