— Так ты говоришь, тогда все сделала так, как я велела? — не поворачиваясь, спросила она.
— Когда это «тогда»? — Дрожащий голос выдал Аду. Вопрос этот был для нее чисто риторическим, поскольку она уже знала, про какой день речь.
— Когда Алексея… принимала, — все-таки уточнила Анна Давыдовна.
— Да… а как же?
— Врешь, — спокойно сказала мать. — Я и раньше подозревала, а теперь своими глазами увидела.
— Что увидела? — У Ады перехватило дыхание.
— Знаки… Ты зачем Рогатого вызывала? Ада закрыла лицо руками и разрыдалась.
— Я… я, — сквозь слезы бормотала она, — я боялась, что приворот слишком слабый… не подействует… хотела как лучше…
— И отдала ребенка Рогатому.
— Но ты… — Ада всхлипнула. — Ты ж сама говорила, что Рогатый… он вроде как муж Белой Матери. А что жена, что муж…
— Ох, дура! — Анна Давыдовна сокрушенно вздохнула. — Так слова мои поняла, будто такой же между ними брак, как у тебя с отбайлом твоим? Их союз — как союз тьмы и света, низа и верха, зимы и лета красного. Одно другому противолежит, да одно без другого не бывает… Врагу ты, дочка, девочку отдала.
Ада опустилась на табуретку и заплакала еще сильнее.
— Это я не доглядела, старая кикимора, — сказала Анна Давыдовна. — Теперь уже мало что можно поправить.
— Она… она умрет?
— Она-то? Всех переживет, кто сейчас есть на земле.
— Что же тогда? Несчастья, болезни?
— У нее или от нее? — спросила Анна Давыдовна таким тоном, что и ответа не требовалось. — Тебе когда в следующий раз кормить?
— Через три часа… два с половиной.
— Сейчас пойдешь со мной. Я тебе дам порошку одного, почитаю… Ты поспишь, а потом пойдешь к ней.
— А порошок — это обязательно надо?
— Обязательно… Как покормишь, принесешь ко мне. Я до утра с ней одна побуду.
— Передачу давать? — с надеждой спросила Ада.
Мать печально усмехнулась.
— Какую передачу? Она свою передачу еще до зачатия получила… У врага ее буду отторговывать, у Рогатого… Надежды мало, но хоть мелочь какую отвоюю, и то хорошо… Иди за мной.
Ада проснулась в детской на диване. Рядом, в огороженной деревянной кроватке, спала девочка. Личико ее было таким безмятежным, что Аде тут же вспомнился вчерашний разговор. «Не верю. Или… или у мамы получилось?»
Запахнув халат, она выбежала в коридор и открыла дверь в комнату матери. Та сидела в кресле погруженная в глубокие раздумья. Аде показалось, что мать постарела за эту ночь лет на двадцать.
— А, это ты, — глухо сказала Анна Давыдовна. — Садись. Ада робко села.
— Что пришла? — не оборачиваясь, спросила мать.
— Как… как все было?
— Было? — Мать повернула к ней лицо, и Ада невольно зажмурилась — до того страшным было это лицо. — Знать тебе этого не надо.