— Добре, — согласился Радимир и свернул разговоры. — Мнится мне, черемис наш от Ишея идет.
— Ужо и нашим кличешь? — спросил старца воевода.
— Закваска в нем правильная, — ответил тот. — Не чурается ни старого, ни малого. За весло не гнушается взяться, ум живой, взгляд зоркий...
— Так то и против нас направить можно, — подметил Иван. — Не забыли еще деяния князька черемисского, надеюсь? Да и к лодьям нашим любопытство имеет.
— Перемолвился я с ним опосля суда копного, — махнул рукой старец. — Торговлей живет, а в хитрословии не был замечен мною. За столом к нему присмотримся поближе — может, и выплывет, подсыл ли он кугуза. По вопросам его... Лаймыр, не проголодался ли ты? На реке, да за работой, время быстро летит, — съязвил Радимир подходящему черемису по поводу того, что за последние два часа тот излазил лодьи переяславцев вдоль и поперек. — Согласишься ли со своими родичами трапезу нашу разделить?
— Виш омсам огыт поч.[15] Ты ломишься в открытую дверь, Радимир, — улыбнулся черемис. — Я готов и лапоть сжевать сей миг.
— Жареный, да с маслом, так и старый лапоть можно съесть, — уел наконец того Радимир, отчего оба они осклабились, донельзя довольные своей словесной баталией.
Тонкая рука потянулась к свету и неосторожным движением задела край столешницы, прислоненной к потемневшей от дыма бревенчатой стене. Отсвет догорающей лучины, воткнутой в стоящий на столе светец, отразился от плошки с дрожащей водой, стоящей точно под тускнеющим пламенем, и мигнул своим отражением на потолке. Бледные пальцы сомкнулись на обгоревшем кончике щепочки, и еле тлевший огонек канул в сумрак, подсвеченный бледным лунным светом, проникающим в небольшое распахнутое оконце под потолком.
— Ты спишь? — Еле тихий шепот понесся в дальний угол комнаты.
— ...Нет, — отозвался сумрак, приглушенный мягким кудрявым ворсом овчинного полушубка, кинутого на тесаные доски невысокой лавки.
— Расскажи, — понеслось опять в мягкой тишине.
— ...О чем? — вопросила темнота, перекликаясь с шелестом забравшегося под дверную щель ночного ветерка, принесшего с собой горький запах полыни.
— О сверчке, который живет под третьей справа половицей и каждую ночь не дает тебе уснуть...
— Он противный... — хмыкнул сумрак, коротко вздохнув и отпустив с губ горячий осторожный шепот.
— Зато он всегда с нами... и ничто его не заставит уйти и прервать свою цокающую трель.
— Ты... говори еще, мне нравится...
— А когда ты засыпаешь, то вздрагиваешь, будто у тебя перехватило дыхание и остановилось сердце на мгновение... а потом сопишь и швыркаешь во сне носом.