— Кхм-м... Это да, это мы могем, — оправил усы Свара и улыбнулся, что-то вспомнив.
— Вот-вот, кобеля им такого как раз и не хватало... Да не смеюсь я. И им нужна свежая кровь, и нашим бабам одиноким с их стороны кто-нибудь не помешал бы. Ну, это я отвлекся... Вот то у них хорошо, что эти самые родственные связи не дают им своих без помощи бросить, пусть и отдельные хозяйства каждая большая семья имеет. В общем, потому мы на тебя и надавили вечор еще раз. Коли дружинных из Сосновки отдашь, то такая прорва работных рук позволит им и мальцами поделиться. Не всеми, но и часть делу нашему полезна будет. Лишь вестника снаряди, чтобы позвать можно было ушедших очень быстро в случае нужды...
— Кха... это ты меня учишь?
— Просто мысли вслух... Извини. Думаю, потом и наши с уборкой им помочь могут, коли со своей управятся, конечно. Окупится это... Тут понимание с обеих сторон должно быть, а его-то как раз не всегда хватает...
Николай махнул рукой и отправился в сторону возвышающейся домницы. А Свара остался в одиночестве раздумывать над словами, которые произнес кузнец, и теми возражениями, которые у него самого так и не вырвались из сомкнутых уст. Кто прав? Те, кто требует всех людей на уборку хлеба, для того чтобы выжить холодной зимой? Или те, кто учит этих людей защищаться с оружием в руках? Или, быть может, те, кто собирается делать для первых инструменты, а для вторых оружие? Или все они вместе? Кто знает, жизнь рассудит...
— Эй, красавица, водицы не поднесешь ли? — Иван чуть помедлил, глядя на недоумевающее лицо черемиски, выбежавшей из кудо, и показал жестами, что хочет пить. Та ослепительно улыбнулась, обнаружив ямочки на щеках, и спустя мгновение принесла ковш холодной воды, зачерпнутой из бадейки, стоящей в тени под деревьями. Кудо представляло собой небольшой летний сруб, в котором обитало посольство из Переяславки, состоящее из самого полусотника и его воеводы. Верхние венцы этого дома, покрытые корой ели, сходили постепенно на нет, оставляя лишь отверстие для выхода дыма. Внутри же был только открытый очаг с подвесным котлом, сложенный прямо на земляном полу, да полати с набросанными шкурами, тянущиеся вдоль одной из стен.
— С нашими бабами местные молодицы схожи, — добавил Трофим в продолжение долгого разговора, разглядывая девичью фигуру, мелькающую тенью по двору. — Чернявые токмо, да чуть раскосые. И эта девица вроде такая же, а глаз не оторвать, так бы и любовался всю жизнь...
— Всю жизнь? За чем же дело стало? — хмыкнул Иван, тоже провожая ту любопытным взглядом. — Бери ее за себя. Мужнюю жену к нам бы не приставили... к двум холостякам-то. А эта... в самом расцвете, лет двадцать пять, а черными глазищами уж как в тебя стреляет... Может, и рожала уже, с дитем возьмешь, все не самому пеленки менять... Да и фигурка при этом на диво сохранилась.