— С чего помыслил ты, что своим детям я пеленки менять буду? — Недоуменный взгляд Трофима говорил красноречивее произнесенных слов. — Не мужа сие дело...
— Ну да, ну да, — продолжил полусотник, ничуть не отвлекаясь от своего приятного созерцания. — Токмо на матушку ее взгляни вначале — узришь, какова эта молодица будет в старости. Местные годам к сорока на наших уже не похожи. Увядают уж очень быстро — может, кровь южная есть, или генотип такой...
— Чего такой?
— Ну... тоже кровь, не бери в голову, — махнул рукой Иван. — Хотя эта... почти с тебя ростом будет, не чета остальным — те низенькие. А каковы обводы... ой, не травите мне душу... в постели, верно, горяча будет! Представь, обнимешь ты ее, прижмешь к своей груди, проведешь по спине рукой, да так... чтобы она при этом к тебе прижималась самыми сокровенными частями своими. Потом подложишь ей одну руку под затылок, другую чуть ниже талии спустишь, поцелуешь в уста сахарные...
— Ты... случаем с дуба не падал, полусотник? — хмыкнул Трофим. — Али тебе... как уж ты сказывал раз... моча в голову ударила?
— Не моча, тут расход других, более полезных продуктов намечается... Но почти из того же места и, может быть, не у меня... — Иван наконец оторвал взгляд от девицы и многозначительно вернул свое внимание Трофиму: — Тут вот какое дело... Девица эта язык наш как свой понимает. Моторика чуть запаздывает...
— Хватит, Иван! — прервал его воевода, напрягшись от произнесенного полусотником монолога. — Давай по делу, а не чужеземными словами бросаться...
— Я и говорю, что мелкие движения... То, что она чувствует, на лице ее проявляется чуть с запозданием. Значит, язык наш для нее не родной, что естественно, а на перевод время требуется. Хотя вид непонимающий она здорово делает. А вот когда я про объятия да поцелуи стал рассказывать, скулы у нее розоветь начали, а дыхание немного участилось... Как наяву девка себе все представляла — ох, чувственная особа нам попалась. Я уж не говорю о других признаках, гхм-м...
— Да... Знать, тебя не токмо глотки резать учили...
— Да нет, ничему меня не учили, полный развал на мою службу пришелся. Чему тренер научил в юности, то и ребятам своим преподавал. А остальное все самому на войне довелось познать... Задашь вопрос человеку, а потом наблюдаешь — соврет он тебе или полуправду скажет? Попадешь ты в засаду или обойдется? На своей шкуре и проверяешь потом... Хотя тут в основном интуиция работает. Был у меня боец... ну воин, так он сходу определял, врет человек или нет... А вот объяснить своих выводов не мог, так что мне приходилось до всего этого умом доходить.