Во время десерта Берю отправляется сменить червяка на удочке. У него была слабая надежда на поклёвку, но его ждало разочарование. Бедного червяка далее не пососали. На пруду царит тишь да гладь. Разве что какой-нибудь вероломный пузырь иногда лопнет на поверхности.
Понуро он возвращается в вагон-ресторан. Его распахнувшееся покрывало бессовестно оголяет его шерстистые ноги, на которых красуются архаичные подтяжки для носков.
Маман и Б. Б. готовят кофе, дуя на костёр из веток, ибо баллон «бютагаз» объявил «перерыв на заправку».
— Знаешь, что бы ты сделал, если бы ты был другом? — шепчет мой товарищ вкрадчивым голосом.
Я вижу, что он созрел, и делаю вид, что дремлю. Но он безжалостно трясёт меня за руку.
— Ты бы мне рассказал немного Истории, Сан-А. Знаешь, для меня это теперь как наркотик. Утром, когда я готовил кофе, я думал о том, что ты мне вчера рассказал: о Франциске Первом, Генрихе Четвёртом и прочих… И ещё о тех, кто был раньше: о святом Людовике, Бланке Кастаньетской, Карле Великом, Хлодвиге и обо всей банде! В моей памяти они теперь как чётки. Я тебе хочу сказать, что я себя чувствую хорошо среди этих людей, как будто они не умерли. Сам не знаю почему! Мне кажется, что мы с ними должны встретиться и что они все мои кореша.
Удивительно, как некоторые обалдуи иногда могут сказать так красиво! Когда включается сердце, оно всегда выражается лучше, чем разум. Вот почему профессиональные краснобаи нагоняют сон на аудиторию, тогда как чурбаны могут овладеть вниманием, несмотря на свои нескладные фразы и неправильные слова.
Мне хорошо в этом старом вагоне, навсегда вставшем в высокой траве этой затерянной местности. Вообще-то он мудрец, этот Флюме, приятель Берю. Вместо типового домика он притащил сюда это отжившее транспортное средство и дал ему вторую жизнь.
Что может быть лучше железнодорожного вагона, чтобы любоваться природой! Для панорамного вида ни о чём другом и мечтать не надо.
Я укладываюсь на полку, положив ноги на другую напротив, в классической позе господина, который приготовился преодолеть не только расстояние, но и время.
— Да, моя Толстушка, я расскажу дальше.
Неудержимый порыв! Он встаёт и целует меня.
— Вот видишь, Сан-А, — говорит он с влагой на витрине, — ты всё-таки чумовой мужик. Язвительный, насмешливый, даже иногда слишком, но ты всегда готов отдать свои бабки, своё время и знания!
Затем, на пике веселья, бросается к окну, опускает стекло и орёт в сторону:
— Дамы, дамы! Быстро сюда, Сан-А будет рассказывать Историю!