Валуа вышел, чтобы взглянуть на свои солнечные часы-с-браслетом.
— Ну что ж, мой счастливый кузен, — сказал он, — пора выводить коней и ехать навстречу этому восьмому чуду света!
Небо было хмурым, но солнце светило в сердце короля. После разговора с кузеном его тайные страхи рассеялись, и он резво скакал во главе своего эскорта. На его пути жители Сен-Лье с восхищением бросали цветы под копыта лошадей, приветствуя короля.
Через несколько километров непрерывного галопа всадники заметили вдали карету принцессы. И сердце бывшего супруга Маргариты Бургундской забилось сильнее и чаще. Через мгновение он бросился к кортежу, который двигался ему навстречу.
Карета Клеманции остановилась. Граф де Бувиль, который сопровождал невесту от Неаполя, вышел, склонился перед своим господином и сказал с пафосом:
— Сир, вот мадам Венгерская!
Людовик Десятый (по прозвищу Сварливый) подошёл к двери. Сгорая от нетерпения, он заглянул внутрь кареты, и туг его восторг свернулся, словно лист салата в морозную ночь.
Девица, сидевшая в карете, была необъятной — толстая и неуклюжая. Глаза у неё были выпуклые и бесцветные, голубые, да, но некоторые устрицы тоже бывают голубыми! Волосы как мочалка, а улыбка — глупее не бывает.
«Не может быть! Мне снится кошмарный сон!» — подумал король.
Тем временем Клеманция Венгерская разглядывала этого жёлтого заморыша с глазами болящего и думала: «Он не ухряб[16], этот король Франции! Если он мне ещё и короедов[17] настрогает, это будет просто кошмар!»
— Добро пожаловать, мадам, — пробормотал король бесцветным голосом.
И, очнувшись, представил вновь прибывшей своих родителей и близких родственников.
Когда очередь дошла до Филиппа де Валуа, тот, склонившись перед Клеманцией, язвительно подмигнул Сварливому:
— На вашем месте, кузен, я бы сменил цирюльника!
По окончании церемонии король ретировался в свои апартаменты на вечерний туалет. На этот раз он должен был устроить ей церемонию, в которой было больше опасных трюков, чем в первой. Он чувствовал себя холодным снизу доверху, даже больше снизу, чем сверху! Его каменное лицо, его сжатые губы, напоминавшие криво затянувшийся шов, не ускользнули от внимания Берюдана, который старался, как мог, чтобы привести Людовика Десятого в лучший вид, натирая его благовониями и расчёсывая ему волосы.
— Сир, — пробормотал он, — вы выглядите разочарованным!
Сварливый нехорошо усмехнулся:
— Неужели?
— У вас такой вид, я прошу прощения у вашего величества, будто вы не испытываете большого счастья, которое обычно наполняет сердца молодожёнов.