— Поэтому краснокожих впоследствии стали называть индейцами.
— Надо же, — одобряет Толстяк, — я тоже так думал… И всё же когда Кристоф увидел америкосов, он мог заметить, что они не были похожи на факиров! Он был хорошим моряком, но не сильно грамотным!
Берта задаёт удивительный вопрос:
— Все говорят, что он открыл Америку, но почему её надо было открывать, если там уже жили люди?
— Берта права, — подтверждает Джоконда, — потому что с другой стороны Атлантиды можно было ещё открыть Европу. Короче, если я правильно понимаю, по вине Христофора у нас теперь есть кока-кола, жевательная резинка и попкорн?
— В некотором смысле он несёт за это ответственность, да, сын мой.
Их Милость делает красноречивую гримасу и цедит сквозь зубы:
— А кроме Америки, он нашёл что-нибудь ещё, твой Колумбей Индусский?
— Он открыл способ, благодаря которому яйцо может держаться, стоя на тарелке>{72}, Берю, и, поверь мне, это ещё труднее, чем открыть Америку.
Дополнительный материал:
Подвиг Алена Бомберюбара (одинокого гребца), и что за ним последовало
Бомберюбар посмотрел на небо и сделал гримасу. Обычно столь зловещее для мореплавателей, оно было до безумия чистым. Ни капли воды за всю неделю! У бедняги горло было как горячий кирпич. Чтобы отодрать язык от нёба, ему приходилось пускать в ход пальцы. Время от времени он переставал грести и опускал свои натруженные руки в коварное море. Уже много дней он не мог в него сплюнуть, не было слюны.
Ален Бомберюбар покачал головой. Дождём не пахло. Его мутный взор блуждал по гребням волн. Как долго грёб он в Атлантическом океане? Несколько недель? Может быть, месяцев? Он утратил чувство времени. Ему казалось, что он потерпел кораблекрушение, едва появившись на свет, и с тех пор один в своей лодке неустанно налегает на вёсла, плывя неизвестно куда. Он сожалел о том, что компас ещё не получил распространения. К тому же он так и не научился находить Полярную звезду в небе, усеянном звёздами. Тысячу раз его товарищи по кораблю пытались научить его. Но у Бомберюбара вместо мозгов был большой булыжник. Напрасно ему показывали эту шельму, затаившуюся в своём созвездии, — стоило ему отвести глаза, он больше не мог отыскать её вновь.
Он грёб, не зная, плывёт ли он на восток или на запад, на север или на юг, а может быть, он кружил на одном месте. Чёртово кораблекрушение! Он жалел о том, что не утонул вместе со своими товарищами. Они-то, по крайней мере, теперь в раю у всемилостивого Господа. У них там ноги в тепле и кувшинчики полны вина.
А тем временем бедный Бомберюбар двигал деревянными лопастями, издавая стоны рожающей самки. В тот момент, когда их корабль «Стража Господня» (ещё бы!) наткнулся на этот проклятый риф у берегов Камаре́, Ален Бомберюбар был занят тем, что задраивал щели в спасательной лодке просмолённой паклей. Бедный корабль распахнуло, словно двери церкви Камаре в день воскресного шествия, и он пошёл ко дну. Бомберюбар едва успел перерубить канаты, которыми была привязана лодка. Через несколько минут он оказался один в своей ореховой скорлупе посреди недовольного моря. Благодаря удочке, которая оказалась в лодке, он кормился пойманной рыбой и благодаря частым дождям мог утолить жажду. К несчастью, вот уже неделю небо не выдавало этого скудного подаяния. Чтобы выжить, Бомберюбар питался чем-то вроде морского мха, который плавал на поверхности воды. Он предпочёл бы филе морского языка или антрекот с вином, но и этот морской корм всё же давал ему, чем наполнить желудок.