— Он правильно сделал, — утверждает Берюрье после некоторого раздумья. — Одним словом, когда у тебя не остаётся ни друзей, ни стоящих врагов, а печень разваливается, Пополь не отвечает на сигнал атаки, тебе остаётся только сложить руки. Оставаться императором, когда душа уже не лежит, это не кайф.
Дополнительный материал:
Убийство, которое совершил ювелир Берюрон
Монсеньор Берюрон был ювелиром в добром городе Париже в двух шагах от Лувра и имел всё, от чего можно считать себя счастливым. И он знал об этом, что было основанием для ещё большего счастья.
Это был добропорядочный человек, лавочник, но почти честный, что в плане морального комфорта достойно восхищения.
Внешне он ничем не отличался от других, что было ещё одним ценным качеством, чтобы наслаждаться жизнью, которую тебе дал Господь. Здоровье у него было отменное. Он мог, не рискуя узреть содержимое своего желудка или почувствовать, где у него находится селезёнка или зоб, пить холодное и есть солёное, как рекомендует доктор Рабле. Его дельце было прекрасным, процветающим и изысканным, но особенно, да, особенно, Берюрон был счастлив оттого, что имел (слово просто незаменимо) самую красивую женщину, которую только можно было отвести к алтарю или затащить в гостиницу. Аделина Берюрон могла поразить любого нормального мужчину, чей взгляд случайно падал на неё. Она была восхитительной блондинкой, и у неё была кожа молочной белизны, тонкий стан, маленькие, но крепкие груди и губки цвета спелой вишни. Она говорила тихим голосом и изысканным слогом, ибо Аделину обучал её дядя, кюре, и она могла вам сказать на латыни то, что другие затруднялись выразить на французском. Её манеры могли сравниться только с её красотой. Эта женщина могла выглядеть целомудренной без того, чтобы строить из себя недотрогу. Она принимала комплименты, не возмущаясь, но своим отношением давала понять ухажёру, что на большее он может не рассчитывать. Её шарм во многом способствовал преуспеванию ювелирного магазина, который держал господин Берюрон, её муж.
Многие сеньоры приходили к ним купить цацки для своих фавориток только ради того, чтобы полюбоваться этой милой лавочницей, которая, по утверждению её мужа, а он это знал как никто другой, была самым лучшим украшением в его магазине.
Когда друзья Берюрона говорили ему о его хорошей жизни, при этом в их голосе сквозила зависть, они напоследок спрашивали его об одном и том же: «Если бы фея Маржолен вошла в твою лавочку и спросила тебя о твоём желании, о чём бы ты попросил, ведь у тебя есть всё, что только можно захотеть?» И тогда лицо Берюрона наполнялось важностью, и он отвечал каждый раз, даже не задумываясь, как человек, который знает себе цену: