Прошел еще час. Все припасы, привезенные молодыми магами с собой, были съедены и выпиты, костер разожжен заново, а в светлом небе над головами у собравшихся зажглись первые тусклые звезды. Кто-то из лесных волшебников достал из машины гитару, и поляна огласилась заунывной старинной песней про сибирских ссыльных. Владлен, хоть и не в Сибирь отправлялся, а гораздо ближе, заметно захандрил: он еще пытался через силу шутить и смеяться, но было видно, что настроение у лесовика теперь препаршивое. Должно быть, не последнюю роль в этом сыграли и разговоры о трехсотлетии города, напомнившие опальному чародею, что он-то как раз увидеть это торжество не сможет.
Несколько волшебников лениво перебрасывались заколдованными искорками или большими каплями воды, отбивая их друг к другу четко отработанными жестами. Остальные молча смотрели на звезды или на пляшущее перед ними пламя костра. Не только Владлену было невесело — те, кому предстояло вернуться в Петербург, тоже жалели, что этот стихийно организованный праздник так быстро заканчивается. В чем-то им, наверное, было даже еще грустнее: Владлен все-таки ехал к чему-то новому, в его жизни начиналась полоса перемен, а они с завтрашнего дня должны будут снова вернуться к скучной учебе, изматывающей отработке магических ритуалов или к давно надоевшей им рутинной работе. Да еще им теперь наверняка придется объясняться с наставниками и с главами общин из-за устроенной здесь, в лесу "дикой оргии"! А потом снова работа, зубрежка, зарядка магической энергией и так еще двести с лишним, а если повезет, то и все триста лет. Нет, Серафимов определенно находился в лучшей ситуации! У него, по крайней мере, в ближайшие семь лет будет мечта — вернуться в свой родной город и снова обрести волшебные способности! А тем, кто провожает его в ссылку, вроде как и не о чем больше мечтать, кроме разных мелочей, но о мелочах-то мечтать тоже безумно скучно!
Златов смотрел в костер, вновь начавший гаснуть. Всеобщее меланхолическое настроение передалось и ему. Подвыпившие голоса, преимущественно женские, которые теперь затянули что-то жалостливое про несчастную любовь, мелькающие перед глазами искры и страдальческое выражение лица Владлена раздражали его все сильнее. "И зачем я согласился сюда ехать, я же здесь чужой, до меня никому нет дела!" — злился он на себя и считал минуты до того момента, когда волшебники, наконец, решат собираться домой.
Подсевшему к нему на кончик бревна Симеону он в первый момент тоже не обрадовался, вспомнив, что именно этот малознакомый лесовик непонятно зачем пригласил его на прощальный пикник, где ему было так неуютно. Но лесной маг, словно угадав мысли Златова, вдруг с усмешкой кивнул на сидящего напротив Серафимова: