***
Когда Рихтер спустился на полубак пообедать, громыхание недовольства на «Дойчланд» дошло до мятежа.
— Что-то рылось здесь и сдохло — услышал он замечание старшего матроса Рота.
Вахта сгрудилась внизу вокруг узкого центрального стола, на котором стояла причина их недовольства — две большие кастрюли, только что принесенные из камбуза. Когда кто-то приподнял крышку, запашок, признал Рихтер, был действительно специфический. Достаточный, чтобы отбить самый сильный аппетит.
— Что за шум? — сказал он, проталкиваясь в центр.
— Опять еда — ответил Эндрасс. — Не годится даже свиньям. Вебер на сей раз зашел слишком далеко.
— Он же не кок — признал Рихтер, с отвращением уставившись в одну из кастрюль.
— А Вальц, чтобы там ни было, им был.
Наступило неприятное молчание, ибо было неоспоримым фактом, что смерть кока проделала брешь, заполнить которую оказалось почти невозможно. И Рихтер, как человек причастный, нес определенную ответственность за нынешнюю ситуацию.
Ридель сказал:
— Я служил в свое время на паруснике, вы знаете, господин Рихтер. Со старым коммодором Йенсеном я ходил из Гамбурга в последний зерновой рейс незадолго до войны. Сто семь дней из Австралии в Квинстаун. Я знаю свои права: в соответствии с правилами, каждый имеет право на один с четвертью фунта соленой говядины и три четверти фунта свинины в день.
Он погрузил черпак в кастрюлю:
— А что имеем мы? На один укус, если повезет.
— Запасы плохо сохранились — сказал Рихтер. — Когда достаешь из бочки, свинина наполовину гнилая. Вебера нельзя за это обвинять.
— Но нельзя извинить, что готовится так мало, как для бродяг — сказал Эндрасс. — Мне кажется, нам надо повидаться с капитаном.
— Хорошо — кивнул Рихтер. — Ты и Ридель, и лучше захватить одну из кастрюль, чтобы было видно, о чем идет речь.
Но в этом не оказалось нужды, ибо когда боцман постучал в дверь Бергера и вошел, он увидел капитана и Прагера сидящими напротив с тарелками тушеного мяса.
— В чем дело? — потребовал Бергер.
— Депутация от команды, капитан. Старшина Эндрасс и старший матрос Ридель просят разрешения говорить от имени команды.
Бергер холодно посмотрел на Эндрасса:
— Ну?
— Еда, господин капитан — сказал Эндрасс. — Сдается, люди больше не могут ее переваривать, а вонь…
Он поднял крышку кастрюли, которую держал Ридель. Он первого же дуновения Бергер скорчил гримасу:
— Все, показали, уберите это отсюда.
Ридель удалился:
— Ладно, пусть это не так хорошо, как хотелось бы, но мы все в одной лодке.
Он показал на собственную тарелку и спросил Рихтера:
— Кто сейчас на камбузе? Вебер, не так ли?