Прикрыв глаза рукой Астахов оглянулся назад. Последние сухие деревья кончались метрах в десяти от скалы, но температура бушующего огня была такой, что и этого хватило бы для того, чтобы превратить их с Найкой в два бифштекса.
Скрипнув зубами Семен побежал назад, туда, где метрах с пятидесяти он видел небольшую диагональную выемку в скале. Это была его последняя надежда.
Когда он начал подниматься вверх, до фронта огня оставалось каких то двести метров. Цепляясь за потрескавшиеся, слоистые камни он начал медленно подниматься вверх по этой узкой, диагональной расщелине с трудом удерживая равновесие.
Трудней всего приходилось с Найкой. Собака скулила, отчаянно повизгивала, но Астахов неумолимо тащил ее за собой, и лайка, задыхаясь от стягивающего горло ошейника и противно корябая когтями по камням, поднималась вслед за ним. На огонь Семен больше не оглядывался, он и так чувствовал его приближение по усиливающемуся жару, острому запаху гари, нарастающему реву и треску пламени.
Они поднялись уже метра на три, на несколько секунд остановились на крохотной площадке, Семен просто изнемогал от усталости, и больше всего болели расширившиеся от жутких усилий легкие. Намотанный на руку ремень поводка резал ладонь, машинально он чуть ослабил петлю, сделал шаг вверх, потом ухватился за очередной выступ, начал было подтягиваться, но камень вдруг дрогнул, Астахов судорожным движением попробовал ухватиться за другой выступ, повыше, но пальцы только скользнули по жесткой поверхности и он полетел вниз…
А в это время пара столичных гостей спокойно двигалась вперед. Унылая, мертвая тайга по прежнему расстилалась перед ними, и напрасно поднявшись на очередную вершину Золотов и Степаныч с надеждой вглядывались вперед надеясь заметить на горизонте зеленую ленточку живой тайги. Уже под вечер, устроившись на ночлег и разведя костер полковник устало вздохнул: — Господи, когда же это все кончится!
— Ты это про что? — спросил Золотов. — Про этот сушняк?
— Да и не только про него. Мы, наверное, уже две Швейцарии протопали пешкодралом.
— Да, — усмехнулся финансист. — Тут только леса сгнило на несколько миллиардов.
— Ты и тут про свои доллары, — поморщился Степаныч, — не гневи бога, Егорыч. Нам теперь не доход подсчитывать, а Николу Угодника о спасении просить.
Золотов с удивлением посмотрел на своего телохранителя.
— Ты с каких это пор в святоши записался? Что-то я раньше от тебя подобных речей не слыхал.
— Это мы на гражданке про всевышнего забываем, а вот как припрет… Ты под обстрелом в Афгане никогда не был. Как начнут духи из-за какой нибудь горы из миномета садить, вот тогда сразу во всех богов поверишь. Главное сделать ничего нельзя, зароешься в какую нибудь щель и только слушаешь — свист мины и взрыв, свист и взрыв… У меня один капитан после дембиля в семинарию пошел, да! Говорит слово богу дал: если выживу, только ему служить буду. И знаешь, такую карьеру сделал?! Недавно службу на пасху передавали, смотрю — ходит Витька вслед за патриархом с каким то здоровым таким подсвечником.