— Уходишь, однако, — сказал старейшина не то спрашивая, не то просто подтверждая то что видел.
— Да, Майгачи, — признался Семен пристраиваясь рядом со стариком на медвежьей шкуре.
— Майка скучать будет, — снова сказал старик не глядя на собеседника.
— Я вернусь, — пообещал Астахов, также разглядывая серую ткань палатки.
Старый эвенк только покачал головой.
— Нет, заберет тебя город. Обратно в стойбище ни кто еще не возвращался.
— Я вернусь. Разберусь только со всем, что произошло той осенью и вернусь.
Тут в палатку вошла Майка, молодая девушка с круглым, типично эвенкским лицом и темными, удивительно выразительными глазами, сейчас распухшими и покрасневшими от прошлых слез. Даже из под широкой кухлянки был виден откровенно выпирающий живот. Не сказав ни слова она принялась раскладывать на блюдо куски оленьего мяса, разлила по пиалам бульон. Во время обеда все молчали, только Астахов все косился на своего соседа. Лицо Майгачи было озабоченным и его можно было понять. С уходом Астахова стойбище теряло своего лучшего охотника. За полтора года, что прожил с ними геолог, тот так и не смог научиться отличать одного домашнего оленя от другого, а с этим запросто справлялся любой мальчишка, но в меткости стрельбы и охотничьей удаче с Астаховым не мог сравниться ни кто.
Когда обед кончился и Майка разлила по кружкам дымящийся чай, начался такой же неспешный, но важный разговор.
— Куда тропу держать думаешь? — Спросил эвенк.
— Поближе к тем местам, где вы меня подобрали. На Аял.
— В Тучар тебе надо. Там сейчас вертолеты стоят.
— Значит туда и пойду.
— Отсюда это будет дней семь пути. По реке иди, она выведет. А в Тучаре спроси Степанова, участкового. Он сейчас, однако, уже лейтенант. Привет от меня передавай.
Майгачи первый вышел из палатки, оставив Астахова наедине с девушкой. Но на долго тот не задержался, вскоре вышел с рюкзаком и палаткой, держа в руках карабин. Он остановился рядом с Майгачи, показавшим рукой на юго-запад.
— Туда ходи. Две реки перейдешь, по третьей вверх по течению поднимайся.
— Спасибо, Майгачи, спасибо за все.
— Мы когда тебя нашли, ты был слаб как новорожденный заяц. Теперь ты силен как медведь, хитер как росомаха. Главное, Семен, не спеши. Когда торопишься, всегда, однако, ошибаешься. Мать дает человеку жизнь, а время разум.
Семен согласно кивнул головой, застегнул на груди лямки рюкзака, покосился назад, на закрытый клапан палатки и шагнул вперед.
Убогое его жилище стояло на самом краю стойбища, и в нем текла обычная жизнь, где-то с лаем и рычанием дрались собаки, звучали звонкие детские голоса, остро пахло дымом и запахом свежеприготовленного мяса. Но проводить путника никто не вышел, хотя все знали, что сегодня Семка Муннукан покидает стойбище. Он уже отошел метров на двадцать, когда Майгачи крикнул вслед Астахову.