Несуразностей много. У них же была рация, это я точно помню. И от чего Богдан сошел с ума? Если там все таки был метан, то его концентрация должна быть такова, что от пламени выстрелов он должен был взорваться. Я не мог видеть с той точки и Соломина и Богдана, мешал пригорок. И почему при таких то грозах за эти годы на острове не сгорели не только деревья, но и одежда, палатка геологов? Все в этом деле странно».
Между тем места в пещере оставалось все меньше и меньше, Астахов уже не ходил, лежа он откидывал камни, а когда горка сзади него становилась слишком большой переползал и протискивал камни дальше, к задней стенке, стараясь уложить их как можно плотней. От неудобной позы у него затекла шея болела спина, пальцы кровоточили, разрезанные острыми краями камней. В какой то из моментов и силы и мужество оставили его. От пола до потолка оставалось пространство меньше метра, Семен давно уже скинул не только куртку, но и свитер и оставался в одной рубахе.
«Нет, это все», — подумал он. — «Мне уже не выбраться из этой ловушки, бесполезно».
Несмотря на крайнюю жесткость и неудобство его ложа Астахова неумолимо потянуло в сон.
«Нельзя спать, — мелькнула мысль, — не проснусь». Но усталость и безнадежность все больше и больше наваливались на поверженного геолога. Семен уже впал в забытье, но тут сбоку раздалось повизгивание, шорох потревоженных камней и что-то мокрое начало неумолимо прогонять предсмертный сон.
— Найка… уйди, дура, что ты делаешь? — слабо пробормотал Астахов пытаясь оттолкнуть от себя лайку. Но мокрый, шершавый собачий язык продолжал облизывать его лицо и Семен поневоле пришел в себя. Выругавшись он оттолкнул от себя собаку, вытер рукавом лицо, полежал еще с минуточку, и встряхнув головой, снова принялся за камни. Вскоре он уже не мог даже разогнуться, работал лежа, с стоном ворочая угловатые камни, помогая отталкивать их за себя уже и ногами. Мозг Астахова почти отключился, тело продолжало двигаться само по себе, как автомат. Он только понимал что рядом по прежнему лежит поскуливающая Найка, и когда она резко рванулась вперед Астахов даже не осознал что же произошло. По прежнему было темно, но что-то изменилось. Семен медленно приходил в себя, Найка по прежнему рвалась куда-то вперед мешаясь Астахову, и лишь тут о почувствовал дуновение свежего воздуха.
«Неужели!.. Но почему темно?»
— Уйди, дурочка! — пробормотал он отталкивая собаку, и с удвоенной энергией принялся отгребать назад камни. Вскоре дыра расширилась настолько, что Найка все таки первая выбралась из проклятой каменной ловушки. Большое искушение было у Семена бросить все и сразу последовать за ней, но он сдержался, и сначала протолкнул в узкое отверстие рюкзак, затем карабин и снятую одежду, и лишь потом протиснулся сам.