И лишь когда, по расчетам Эшера, они уже должны были подходить ко Второму Холму, рядом послышались шаги и голоса.
— Милая… — бормотал мужчина по-гречески. — Чудесная, волшебная…
Ответом ему был серебристый смех вампирши.
— Да она подцепила сокровище, наша Пелагея! — шепнул над ухом Зардалу. — Крепкого ты нашла бычка.
Русская засмеялась — и вопреки всему, что он узнал и пережил, Эшер почувствовал желание.
Они остановились. Звякнул, входя в скважину, ключ. Тип замка Джеймсу на слух определить не удалось. Пьяно бормотал мужчина, клялся в вечной любви, сулил восторг наслаждения, в ответ на что предмет его страсти отозвался восклицанием благодарности, вызвав у прочих (Харалпоса, Хабиба, Байкус Кадинэ) приступ зловещего веселья. Джеймса направили в дверь и повели вниз по неровной лестнице, ведущей очень глубоко — в подвалы, где пахло водой и камнем.
— Та маленькая нищенка, что украл Хабиб, — неплохо. Но твой бычок! Ах хорошо упитан…
— Упитанный армянин — все равно армянин. Лучше бы тогда султан занялся ими, чем цыганами и евреями…
— Но он достаточно трезв, чтобы нас позабавить? — В манерном голосе Зардалу слышалось нетерпение. — Эль-Малик будет доволен и маленькой спящей нищенкой, но тем, кто всю ночь без толку просидел на кладбище, необходимо развлечься.
— Эль-Малик беседует со своим неверным микаником. — Эшер почти видел, как русская девушка лениво поводит плечом. — Запах кофе чувствуется даже на улице… А этот у нас живо протрезвеет…
Эль-Малик. Владыка. Король. Мастер вампиров Константинополя. Пока они болтали — резкий изгиб лестницы, еще две ступеньки, мазнула по лицу матерчатая завеса, поворот вправо, неровный мощенный кирпичом пол — и внезапная вонь аммиака, каких-то химикатов, ожгло холодом…
И вдалеке — нечленораздельный, приглушенный, словно из закрытого помещения, человеческий крик, исполненный ужаса и боли.
— Встретил я тут как-то одного миканика ночью, — рассказывал Зардалу, видимо, поворачиваясь к остальным, ибо рука его соскользнула с шеи на плечо Эшера. Наверное, он не мог не почувствовать, как ведомый покрылся мурашками, услышав человеческий голос из бездны. — Маленький жирный неверный с очками на носу. Прижался спиной к стенке, машет своим молоточком, пялится, кричит: «Кто здесь? Я тебя слышу! Ты от меня не уйдешь! Выходи — и я тебя не трону…»
Несчастный молоденький армянин изливался в чувствах, а Эшер считал ступеньки и повороты лестницы. Судя по отголоскам, они вышли на открытое пространство. Мелкая брусчатка сменилась крупным, как ядра, булыжником, затем пошли каменные блоки с травой в щелях. Еще один поворот направо — и запертая дверь.