Она посмотрела на него, улыбнулась, и у него перехватило дыхание.
— Я думаю, что переводчик тоже должен обращать внимание на эти вещи.
Он был поражен. Откуда она знает, эта простая женщина из совсем другой жизни? Как она одной фразой выразила его страсть к переводам?
— Полагаю, вы правы.
— В вашей душе скрывается поэт, — сказала Темперанс. — Вот уж никогда бы не подумала.
Теперь она определенно дразнила его.
— А… — Он вытянул свои длинные ноги. — Вы не знаете обо мне очень многое, миссис Дьюз.
— В самом деле? — Взгляд, брошенный за его плечо, подсказал Кэру, что она смотрит на его мать, в уголке беседующую с леди Бекинхолл. — Например?
— Я питаю неестественную любовь к марципановым сладостям.
Он скорее почувствовал, а не услышал, как она хихикнула. И от этого тихого, невинного звука на него повеяло теплотой.
— Я сто лет не пробовала марципановых сладостей, — тихо сказала Темперанс.
И ему вдруг страшно захотелось купить ей целую коробку только ради того, чтобы посмотреть, как она будет их есть. Ее губы станут сладкими от сахара, и она будет облизывать их. Одна эта мысль возбудила его.
— Расскажите о себе что-нибудь еще. Только правду. — Она смотрела на него таинственными бледно-карими глазами. — Где вы родились?
— В Шропшире. — Он смотрел в сторону, туда, где его мать что-то говорила другой леди. Она подняла голову, и в ее седых волосах блеснули драгоценные камни. — Фамильное гнездо моей семьи находится около Шрусбери. Я родился в Кэр-Хаусе, доме наших предков! Говорят, я был плаксивым, слабым ребенком, и отец отослал меня к кормилице, почти не надеясь, что я проживу и неделю.
— Видимо, ваши родители беспокоились о вас.
— Нет, — равнодушно сказал он, все это было старо как мир. — Я пробыл у кормилицы пять лет, и мои родители навещали меня только один раз в году, на Пасху. Я это помню, потому что отец обычно запугивал меня до безумия.
Он не понимал, зачем рассказывает ей об этом; едва ли он выглядел в этом рассказе героем.
— А ваша мать? — осторожно спросила Темперанс. Он с любопытством взглянул на нее.
— Она, конечно, сопровождала отца.
— Но… — Темперанс задумалась, как будто пытаясь разгадать какую-то загадку. — Она была ласкова с вами?
Он удивился. Ласкова?
Он снова взглянул на мать, теперь пробиравшуюся к своему месту. Ее движения были образцом холодной элегантности. Представить свою мать, ласкающей кого-то, было абсурдом.
— Нет, — терпеливо объяснил Кэр, как будто излагая сложности английской денежной системы китайцу. — Они приезжали не для того, чтобы обласкать меня. Они приезжали проверить, достаточно ли хорошо накормлен и ухожен их наследник.