— Нам лучше не дожидаться доктора, мэм. После семи часов он ненадежен.
Темперанс взглянула на изящные золотые часы, стоявшие на столике у кровати. Было почти восемь вечера.
— Почему же?
— Он пьет, — невнятно произнес с постели лорд Кэр. — И у него трясутся руки.
— А нет ли другого доктора, за которым можно послать? — спросила Темперанс. Слава Богу, лорд Кэр — богатый человек.
— Я разузнаю, мэм, — сказал дворецкий и ушел. Темперанс взяла одно из чистых полотенец, намочила его в кипятке и осторожно приложила к плечу лорда Кэра. Он дернулся с такой силой, как будто она приложила к его коже раскаленную кочергу.
— Черт побери, мадам, вы хотите сварить меня?
— Вовсе не хочу, — ответила Темперанс. — Нам надо отлепить вашу рубашку от раны и не разорвать при этом швы.
Он пробормотал довольно грязное ругательство. Темперанс предпочла не обращать на это внимания.
— Это правда? То, что вы сказали?
— О чем?
— О том, что любое прикосновение причиняет вам боль? Ужасно пользоваться его состоянием для расспросов, но ее разбирало любопытство.
Он закрыл глаза.
— Ода.
Темперанс с удивлением смотрела на этого богатого, титулованного аристократа. Прикосновение другого человека причиняет ему боль? Но возможно, боль, о которой он говорил, была не только физической.
Темперанс покачала головой и взглянула на камердинера.
— Есть кто-нибудь, за кем можно послать? Родственник или друг лорда Кэра?
Камердинер что-то пробормотал под нос и отвел глаза.
— А… я неуверен…
— Скажи ей, Смолл, — отчётливо произнес лорд Кэр. Его глаза были закрыты, но со слухом, очевидно, все было в порядке.
Смолл вздохнул.
— Нет, мэм.
Темперанс задумалась, снова накладывая на рану полотенце.
— Я знаю, вы не близки с вашей матерью…
— Нет.
Она вздохнула.
— Но должен же кто-то быть, Кэр?
Странно, но камердинер смутился больше, чем лорд Кэр. Тот был просто раздражен.
— А как с… — Темперанс не сводила глаз с его плеча, чувствуя, как краснеет, — женщина, которая вам близка?
Лорд Кэр тихо усмехнулся и открыл глаза. Они были уж слишком ясными.
— Смолл, когда ты в последний раз видел женщину, переступавшую порог этого дома?
— Никогда. — Камердинер пристально смотрел на свои башмаки.
— Вы — первая леди, за десять лет переступившая порог моего дома, миссис Дьюз, — сказал лорд Кэр. — Последней была моя мать, в тот день, когда я выпроводил ее из дома. Я полагаю, вы польщены, не правда ли?
Лазарус смотрел на раскрасневшееся лицо миссис Дьюз. Румянец был ей к лицу, и даже в болезненном состоянии Кэр чувствовал, как в нем шевельнулось желание. В какую-то минуту ему показалось, словно что-то ударило его в грудь, какое-то странное желание, желание изменить свою жизнь, свой характер, чтобы заслужить такую женщину, как она.