— Ну что вы, Ландро!
— Я сам начну воевать. Буду делать только то, что захочу, и никому не давать отчета.
— А где вы возьмете оружие и снаряжение?
— У меня оно есть, и уже давно. Я, господа, не ждал подарков от англичан…
Со своими тридцатью «казаками» он начал боевые действия, и так успешно, что скоро получил прозвище «Ужас синих». По собственной инициативе он атаковал неприятельские отряды, совершал опустошительные набеги, «очищал» окрестные районы от предателей, порол трусов, разоружал тех, кого подозревал в симпатиях к бонапартистам. Рассказывают, — не знаю, правда, легенда это или так и было на самом деле, — что однажды он захватил врасплох отряд в полсотни солдат, половину расстрелял, а остальных, почти голыми, отпустил на все четыре стороны.
Даже Форестьер, который стал комиссаром-генералом, упрекнул его в жестокости.
— Вы сами ее взрастили во мне, дорогой воспитатель, — ответил шевалье. — Или вы забыли мельницы в Бурнье? Я только прилежный ученик!
Старик опустил голову.
— Но ты в своей ярости, — сказал он, — дошел до того, что даже вырвал усы у ветерана.
— Он обозвал меня мерзавцем!
— Разве он знал, кем ты был?
— Дорогой наставник, я вас люблю, но плохого же вы мнения о наших общих друзьях. Ведь этот ветеран посчитал, что я один из них. Браво!
— Эта жестокость вредит нашему делу.
— Гораздо меньше, чем мяуканью наших салонных стратегов. Я поступаю как вы когда-то. За неимением лучшего, я навожу ужас на синих, попавшихся мне в руки.
— Они уже не те, что в девяносто четвертом.
— Я навсегда отобью у них охоту стать ими, в том числе и оплеухами.
— Но это кровь людей, Юбер!
— Я в ней по локти, дорогой воспитатель, русской, австрийской, прусской…
— На этот раз ты льешь французскую кровь.
— Никакой разницы. Один и тот же и цвет, и запах.
— То, что ты говоришь, чудовищно!
— Я уже однажды это слышал, но меня это не трогает. Если не можешь стать философом, приходится выполнять грязную работу, в том числе и палача.
Однажды ночью был схвачен человек, расклеивавший листовки, призывавшие вандейских солдат стрелять в своих офицеров. Военный совет приговорил его к смерти, и для исполнения приговора несчастного передали дю Ландро. «Казаки» привезли его в Парк-Субиз. Шевалье протянул ему лопату.
— Рой себе могилу, мерзавец, и быстро!
Несчастный послушно стал копать, и, когда яма стала достаточно глубокой, Ландро его остановил:
— На колени, синяя сволочь! Даю тебе пять минут, чтобы попросить Бога принять твою грязную душонку.
И этот дьявол во плоти показал приговоренному циферблат своих часов, блестевший в лунном свете. Затем пистолет изрыгнул огненный язык и пуля разнесла склоненную голову. Предатель упал лицом на дно могилы.