Не было ни секунды замешательства. Виктория встала. Ландро обнял ее, расцеловал в обе щеки. Она ему ответила тем же, и так просто, как будто они были кузенами, которые совсем недавно расстались. Дети и внуки Перрин, прислуга, работники столпились вокруг, как бы случайно.
— А, молодцы, — весело вскричал шевалье, — еще не наступил полдень, а вы уже пришли на обед? Какое совпадение! Голод привел вас сюда или любопытство? А? Ладно, раз уж вы все собрались для знакомства, будете звать ее мадемуазель Виктория. Ты, здоровяк, распряги лошадь, отведи ее на конюшню и дай овса. А ты, Евгений, вижу, не знаешь, куда девать руки, занеси в дом багаж.
— Сей момент, господин.
— Браво! Но что вы так смотрите?
— Я уже отпустила экипаж, — ответила Виктория. — Это наемный. Я рассчитывала побыть здесь несколько дней, если найдется для меня комната.
Ландро закусил губу. Виктория иронически улыбалась. Десланд опустил голову, чтобы скрыть улыбку.
— Комнату? — проговорил Ландро. — Хорошо, отдайте ей мою. А мне приготовьте в пристройке.
— Но хозяин, — вмешалась Перрин, — у нас же есть флигель.
— О, мне жаль, что я приношу столько беспокойства, — сказала Виктория.
— Мне достаточно походной кровати. Не беспокойтесь, мне будет удобно.
— А флигель? — настаивала Перрин.
— Это обиталище Десланда. На этом закончим.
— Я не хотела бы затруднять господина шевалье.
Пока женщины накрывали на стол, мужчины перетаскали багаж в комнату шевалье.
— Черт возьми! — воскликнули они, берясь за небольшой кованый сундучок. — Какой тяжелый. Что же там внутри?
— Не твое дело!.. А ты, Перрин, хватит рассматривать мадемуазель, принеси скатерть и накрывай на стол, и побыстрее…
Комната выглядела отнюдь не изысканно: стены ее были оштукатурены, а потолок закопчен. В ней стояла кое-какая мебель, висели семейные портреты предков Ландро, спасенные шуанами Форестьера в трагическую ночь в Нуайе, в девяносто четвертом. Портреты были в том виде, в каком их тогда унесли, разрезанные полосы полотен свисали из рам, фигуры в напудренных париках и кружевных воротниках, красный наряд мальтийского рыцаря и голубой офицерский мундир армии короля были исколоты и изрублены саблями. Отец шевалье стоял с двумя дырками на месте глаз.
— Комната холостяка, моя дорогая, но ты можешь переставить все, как тебе нравится.
— Мне кажется, будет лучше, если мы перейдем на «вы», особенно здесь.
— А! Ты знаешь, рано или поздно…
— Что такое, господин Ландро? Я заметила, что вы обращаетесь на «ты» к прислуге. Я не служанка.
Он протянул руку и погладил ее по щеке, чтобы разрядить атмосферу.