— Может, господин шевалье поест? — спросила она.
— Вы только и думаете, что о еде!
— Еще вчера он попросил приготовить его любимое блюдо.
— Какое?
— Часть мелко рубленной и хорошо прожаренной гусятины и два добрых куска мяса.
— Прекрасная пища для больного в горячке! Но неважно! Немного бульона ему будет достаточно плюс успокоительное, и пусть спит.
— А вы, мадемуазель?
— Я останусь возле него. Принесите мне что-нибудь и позаботьтесь о дровах.
Она заняла свою небольшую комнату, смежную с комнатой шевалье, которую он специально выбрал для нее еще в первый приезд в Нуайе. Чтобы выйти, надо было пересечь большую комнату, пройти мимо кровати Ландро. Таким образом, она была всегда на виду у него, и он мог следить за ее уходом и возвращением. Что это? Ревность? Тирания? Виктория не знала. Это была еще одна странность дю Ландро. Он ее обожал, выполнял все ее желания, сердился, если она была «немного слишком любезна» с каким-нибудь гостем, затем вдруг отворачивался от нее, пресыщался ею, угрюмо или агрессивно отвечал на вопросы, а то замыкался в высокомерном молчании, чтобы затем, утомившись, «отпустить ее по своим делам».
В этот раз все было иначе. Во-первых, он целую неделю находился между жизнью и смертью, каждый вечер его состояние ухудшалось. Виктория уже начала терять надежду, склоняться к мысли об ампутации ноги. Она отправила Десланда за врачом, который спас его дочку.
— Но, мадемуазель, — ответил Десланд, — я уже посылал. Он сам сильно заболел и не встает с постели.
— Тогда я сама поеду!
— Нет, мадемуазель, я сам еще раз съезжу. Может, доктор уже поправился.
— Запрягите двух самых лучших лошадей и сами садитесь на козлы.
Старый солдат-доктор приехал, кашляя и чихая, осмотрел ногу, похвалил Викторию за ее действия. Затем прописал некоторые лекарства.
— Ногу вы, конечно, ему сохранили, — сказал он. — Рана серьезная, но не смертельная. Только он не сможет уже ездить на коне, как прежде. И чтобы забраться в седло, вы будете подставлять ему скамеечку.
Шевалье выздоравливал шесть месяцев. После чего ему снова пришлось учиться ходить, сначала опираясь на костыли.
— Ах! — возмущался он. — Ну, парень меня и свалил! Ты помнишь, Десланд, того ветерана в России? Он говорил, что ноги у него как деревянные. Вот у меня то же самое!
Через несколько шагов он уже кусал губы, лоб его покрывался испариной.
— Только обошел вокруг дома, а уже мокрый. Какая нелепость. И это «Ужас синих»? Сейчас меня не испугается и ребенок.
Через некоторое время, на прогулке, он отбросил костыли и на дрожащих ногах продолжил движение. Он споткнулся о булыжник, чуть не упал. Виктория подхватила его под руку, поддержала.