И все же никогда еще ночь не была столь прекрасна. Весна в самом разгаре. Прикосновение ветерка подобно ласке. Ничем не нарушаемый покой погруженного в сои сада был непередаваемо сладостен. Малюсенький мирок, закрытый для всех, незатейливый, поэтичный,- сад, навевающий грезы, завораживающий.
Внизу, в долине, миллионы роз, лилий, гиацинтов гвоздик, фиалок переливались чудесными красками золотистом свете восходящей луны. Воздух был так на сыщен ароматами, что, казалось, трудно было дышат! Даже во рту чувствовался сладковатый привкус. В небе бесконечной чередой следовали созвездия. Под небом спала земля. Даже цветы дремали. Храмовая тишина сошла на землю, и благоволение Божие сказывалось во всем: и в красоте, и в тишине, и в глубоком покое.
В такое время видения только и видеть. В такой час сбываются мечты. Ванами, приведшему себя в транс всеми силами души устремленному в область потустороннего, казалось, что дух его отделяется от тела и уносится куда-то ввысь. Он пришел в странное состояние, ничего подобного ему еще никогда не приходилось испытывать. Он чувствовал, что его воображение настраивается на какой-то новый лад, готовясь к приему впечатлений, доселе ему неведомых. Тело его стало вдpyг легким, воздушным, уменьшилось в объеме, а потом и вовсе исчезло. Он все видел по-иному, слышал по иному, по-иному воспринимал.
- Приди! - шепнул он.
И почувствовал: шаг за шагом Тень приближается к нему. С каждой секундой Она становится ближе. Наконец-то ему будет дано увидеть! Она вышла из сгус-шншейся у подножия холма тьмы, вступила на холм. Медленно, очень медленно стала подниматься по Склону. Ванами почудилось, что снизу доносится легкий шорох. Зашуршала трава под чьими-то ногами. Зашелестела листва кустарника, раздвинутая чьей-то руной, хрустнула надломленная веточка. Звуки, оповещающие о приближении, становились отчетливее. Вот они еще ближе, уже на вершине холма. Можно сказать, рядом.
Дрожа всем телом, Ванами продолжал лежать, уткнувшись лицом в согнутый локоть. Все звуки стихли. Ближе Тень подойти не могла. Он поднял голову и посмотрел.
Уже успела взойти луна. Ее огромный золотой диск поднялся над восточным горизонтом. В нескольких шагах от Ванами, ясно вырисовываясь на светящемся лике полной луны, стояла молодая девушка. На ней было расшитое золотыми цветами и птицами по красному полю платье с развевающимися, как на кимоно, рукавами. По обе стороны лица золотистыми мягкими прядями спадали волосы, отчего выпуклый белый лоб казался треугольным. Руки безжизненно свисали по бокам, но губы, полные, почти как у египтянки, были слегка приоткрыты, и из них вылетало дыхание, ровное и замедленное. Глаза же с тяжелыми веками, приподнятые у висков, удивительные восточные глазa, были закрыты. Она спала.