Минна еще могла надеяться на что-то, вступая в борьбу за существование в большом городе. У миссис Хувен решительно никакой надежды не было. Тоска, отчаяние, нужда, а главным образом невыразимый страх перед беспокойной, жестокой жизнью городских улиц привели к тому, что она отупела, лишилась способности соображать и внятно выражать свои растрепанные мысли. Растерянная, ничего не понимающая, еле ворочающая языком, она повиновалась лишь инстинкту самосохранения и с упорством тонущей кошки цеплялась за соломинку, стараясь спасти жизнь маленькой Хильды и свою.
Поэтому когда полицейский приказал ей отправляться по своим делам, она молча повиновалась, не попытавшись даже объяснить ему, что произошло. Она дошла до ближайшего перекрестка. Но через несколько минут уже опять стояла на том же углу, неподалеку от меблированных комнат, всматриваясь в окна проходящих трамваев и обводя беспокойным взглядом то один, то другой тротуар.
Опять подошел полицейский и приказал ей не задерживаться, и опять она безропотно повиновалась. Но, застав ее в третий раз на том же месте, он рассердился. На этот раз он долго шел за ней следом, а когда она, забывшись, попыталась упрямо повернуть назад, схватил ее за плечо.
- Ты что, в тюрягу захотела? - рявкнул он.- Хочешь за решеткой посидеть? Говори, этого ты хочешь?
Страшная угроза дошла наконец до сознания миссис Хувен. Ее хотят посадить в тюрьму. В тюрьму! Свойственный деревенским жителям страх темницы подстегнул ее словно кнутом. Она заспешила прочь, решив возвратиться на прежнее место, лишь только уйдет полицейский. Однако, повернув спустя некоторое время назад, она не смогла найти меблированных комнат и поняла, что находится на совсем другой, незнакомой улице. По-видимому, спасаясь от полицейского, она где-то свернула за угол и теперь не имела ни малейшего представления, как найти дорогу назад. Они с Хильдой безнадежно заблудились.
- Мама, я устала,- жалобно сказала Хильда.
Мать взяла ее на руки.
- Мама… куда мы идем, мамочка?
В самом деле, куда? Вконец растерявшаяся миссис Хувен огляделась по сторонам, посмотрела на нескончаемые ряды зданий, на нескончаемую вереницу экипажей, на нескончаемый поток пешеходов. Где сейчас Минна? Где найдут приют на ночь она и ее дочка? Как ей накормить Хильду?
Просто стоять на месте было нельзя. Посидеть негде, оставалось одно - ходить.
Ах, эта via dolorosa[26] горемык, эта chemin de croix[27] бездомных! Ах, мили брусчатки, которые им необходимо прошагать! Они должны идти дальше. Должны двигаться вперед - непонятно куда, неизвестно зачем! Идти, пока не сотрутся в кровь ноги, пока не появится ломота в суставах, идти, пока не заноет спина и не задрожат колени; идти, хотя голова уже кружится, смежаются веки, а усталые нервы напоминают о себе короткой острой болью. Смерть поджидает несчастного в конце каверзного запутанного сплетения дорог, который ты должен исходить взад и вперед, и не по разу и не по два. У via dolorosa есть всего лишь один конец, и найти выход из сердца лабиринта невозможно. Направляет шаги обреченных, которые вступили на этот путь, судьба. Пусть спешат, пусть огибают мириады углов городских улиц, пусть возвращаются, устремляются вперед, поворачивают назад, мечутся из стороны в сторону - туда, сюда, куда угодно; пусть прячутся, кружат, сбиваются со следа,- все равно они окажутся в конце концов в сердце лабиринта, там, где обитает смерть.