Мужчины сидели за высоким столом, на котором красовался натюрморт из бутыли сладкого красного вина и трех бокалов на небольшой деревянной тарелке.
Видеть такое вино и такую посуду в обычной деревенской хижине, среди простой крестьянской утвари, было дико. У них с Ухом после побега из города, охваченного холерой, ничего не осталось. Выходит, брат Винченцо все взял с собой. И вино, и посуду… и яд. Предусмотрительный, однако, молодой человек.
– Сестра Кармела, – начал было Винченцо, слегка привстав.
– Я все слышала, – перебила женщина, – так что сделайте мне последнее одолжение, избавьте от этих версальских реверансов.
Она шагнула к столу и взяла бокал с вином. Тот, что стоял ближе к краю.
– Это – он? – спросила Джованна, – мой бокал?
Глаза гостя суетливо забегали. Джованна перевела взгляд на мэтра.
– Это он, моя голубка, – кивнул брат Лоренцо.
– Хорошо. – Женщина поднесла его к губам. – Я люблю тебя, – сказала она Уху то, что еще никогда не говорила, и, приподняв бокал в ритуальном жесте, тихо добавила: – За жизнь вечную!
Взял свой бокал и Ухо.
– А вы? – спросил, нет, потребовал он, поймав жестким взглядом взгляд Винченцо. – Поддержите даму.
Мерзавец протянул руку. Она чуть дрогнула, но вино он не пролил. Не глядя больше на мужчин, Джованна в два глотка выпила благородное вино, которое вообще-то полагалось пить смакуя. Но смаковать собственную смерть… Увольте. Женщина прислушалась к себе, ожидая, когда в желудке возникнет острая боль. Но ничего не произошло. Ничего не понимающим взглядом она уставилась на Ухо. Он улыбался от одного уха до того, что осталось от другого.
Внезапно брат Винченцо взвыл по-кошачьи и сложился пополам.
– Предатель! – прохрипел он. – Ты отравил меня!
– Клевета, – возразил Ухо, – позвольте напомнить, что это именно вы всыпали яд в вино. Я лишь чуть-чуть повернул тарелку. Мои руки чисты.
Брат Винченцо его уже не слышал. Яд, который выбрал незадачливый претендент на пост епископа, оказался мгновенного действия. Еще несколько секунд гость, хрипя, скреб ногами пол, сбивая в кучу полотняные коврики, и вот уже затих без звука и движения.
– Он… уже умер? – спросила Джованна, опасливо косясь на труп.
– О да! Во дворце Джезо товар только отличного качества. Проклятье, куда его теперь девать? В море не получится, а земля мерзлая.
– Свиньи, – растерянно посоветовала женщина.
– Кто? – не понял Ухо.
– Не «кто» а «что». Здесь есть свиньи. Они едят все. А одежду можно сжечь.
– Умно, – Ухо покачал головой, – хотя и цинично. Впрочем, собаке – собачья смерть. Пусть не надеется, что я буду читать над его трупом погребальные молитвы. Сойдет и так. Что с тобой? – Ухо поднял глаза и вдруг заметил, что Джованна беззвучно плачет. По ее щекам текли слезы, а бледное лицо казалось каменным. – Что с тобой, моя голубка?