— Заруби себе на носу, — прогудел Джек, — чтоб ноги твоей больше не было в доме Хеллер!
— Не тебе мне приказывать, что делать! — зарычал Кэрмоди, обтирая грязь с лица тыльной стороной руки.
— Именно мне. Все очень просто. Я — внутри. Ты — снаружи. И отныне изволь вести себя с Хеллер как джентльмен, иначе тебе придется иметь дело со мной. Понятно?
— А вот это тебе понятно? — взревел Кэрмоди и что было силы лягнул Джека в больное колено.
Хеллер вскрикнула.
Джек, обожженный нестерпимой болью, стиснул зубы, сдерживая стон. Выпрямившись во весь свой рост, он холодно посмотрел Кэрмоди прямо в лицо.
— Ты, вижу, не все понял. Нужны дополнительные уроки. Урок первый: болезнь еще не признак слабости. Сейчас докажу.
С этими словами он сжал руку в кулак и двинул им Кэрмоди под дых.
Кэрмоди согнулся пополам, ловя ртом воздух, но, когда ему удалось выпрямиться, попытался снова ударить Джека ногой. Джек, однако, успел поймать ее, можно сказать, на лету и отшвырнул Кэрмоди в сторону, как швыряют ненужную тряпку, потом снова поднял его с земли, очевидно, чтобы преподать очередной «урок», но тут из дома выскочила, сотрясая кулачками, Панк.
— Отпустите моего папу! Отпустите моего папу!
Ошарашенная всем происходящим, Хеллер кинулась к дочке, рядом с которой возник протирающий сонные глаза Коди.
— Что случилось? В чем дело? Кто-то кричал? — спрашивал он.
Хеллер, ахая и охая, обняла его, стараясь в то же время остановить Панк.
— Он сам виноват! Напился и оскорбляет меня и Джека.
— Мне это безразлично! — рыдала Панк. — Он мой папа!
Застывший на месте Джек внезапно выпустил Кэрмоди и сделал шаг назад.
— Она права, — сказал он, взъерошивая рукой свои волосы.
Кэрмоди покачнулся и, не удержавшись на ногах, упал.
— Папа!
— Перестань орать!
С этими словами Кэрмоди поднялся на ноги и провел рукой по лицу, качаясь из стороны в сторону. Затем брюзгливым тоном изрек:
— Ну и крику от этих детей, будь они прокляты — и неверным шагом удалился в темноту.
А Панк, неподвижно стоявшая с лицом, напряженным и бледным как мел, разрыдалась. Хеллер принялась ее всячески успокаивать, побуждая и Коди к тому же.
— Панк, не плачь! Я уверена: он ничего дурного не хотел сказать о тебе с Коди. Но он так пьян, что сам не знает, что говорит.
Джек, как ни странно, знаками попросил ее отойти от девочки. Он поднял ее маленькое тельце на руки и, теперь уже сильно припадая на одну ногу, отнес к лестнице и там уселся на ступеньки.
— Мне очень жаль, милая, — сказал он, убирая волосы с ее личика и вытирая ей слезы, — что я допустил это. Так разозлился, что себя не помнил. Твоя мама права, он был слишком пьян, чтобы отдавать себе отчет в своих действиях. Мне не следовало с ним связываться.