— Гол! — вскричал Коди с широко раскрытыми глазами.
Освободив себе руки, Джек сделал шаг вперед, но наткнулся на Хеллер, упершую ладони в его грудь.
— О Джек! Не надо, Джек! Это ничего не изменит! А он будет только рад — его хлебом не корми, дай поскандалить. Прошу вас, Джек!
Охвативший его молниеносно гнев так же быстро отступил. А ведь он был на волосок от того, чтобы голыми руками отмолотить Кэрмоди в его собственном доме, на глазах его собственных детей и их вконец измученной матери. Слава Богу, у него хватило ума этого не делать!
— Извиняюсь, — пробормотал он.
— Извиняться вам не за что, — быстро откликнулась Хеллер. — Вашей вины здесь никакой. Но лучше вам сейчас уйти, Джек. Сделайте это для меня.
Джек кивнул, думая, что вина его в том, что он сюда явился.
— Вы одна справитесь?
— Да, все будет в порядке, — улыбнулась она.
Он снова кивнул и направился к двери, а Хеллер буквально оттолкнула Кэрмоди, стоявшего на его пути. Джек стремительно миновал его и открыл дверь.
— Мистер Тайлер!
Джек, задержавшись на пороге, бросил взгляд через плечо. Коди, стоя на коленях в углу дивана и держась худенькими ручками за его боковину, сильно перегнулся вперед.
— Спасибо, мистер Тайлер! — хрипло сказал он.
Джек коротко кивнул и вышел, недоумевая, за что же его благодарит Коди. Не иначе как за то, что комната не оказалась залитой кровью его отца.
Джек прогрохотал по ступеням и, нащупывая в кармане ключи от машины, решительно направился к ней. Его сопровождал доносившийся из дома шум: брань объяснявшихся между собой Кэрмоди и Хеллер, рев Дейви из спальни и громкое хныканье Панк. «Ад!» — с горечью думал Джек. На сей раз он увидел вещи в их истинном свете и понял наконец, что им движет. Он уселся в машину и погнал ее, стараясь не думать о том, какую кашу он заварил на горе бедняжке Хеллер.
«Ах, Хеллер, Хеллер, — думал он, — что же я натворил? Бывший муж устроил вам из-за меня скандал. Ваша дочь меня ненавидит. Сына я напугал до полусмерти».
«Впрочем, Коди, — подумал Джек, — радуется моим приходам. А Хеллер?» И он впервые признался себе, что желает одного — чтобы и она радовалась. Он очень этого хочет.
Хеллер села у обеденного стола и мрачно уставилась на горы немытой посуды. Видит Бог, вот теперь-то все кончено. Панк, изгнанная за грубость из гостиной, продолжала хныкать в спальне. После ухода соперника Кэрмоди не возражал против ее наказания, и Хеллер надеялась, что дочка это заметила. Ему было не до Панк — он весь отдался наслаждению поносить Джека, словно имел право судить кого-либо из ее друзей. Но может ли она после всего случившегося считать Джека своим другом? Ведь это и раньше было не совсем ясно. Трудно сказать, что заставило его прийти сегодня утром, но, уж будьте уверены, больше он этой ошибки не повторит. Что ж, может, оно и к лучшему.