— Мне кажется, что я сейчас проснусь — и ничего этого не будет, — выдохнула Пэм, застенчиво переводя взгляд с сестры на ее мужа и обратно.
Тони была счастлива за нее. Борьба с нуждой закончилась благодаря Даресу, его щедрости и благородству.
Ему приходилось довольно трудно совершать все действия так, чтобы Пэм даже не заподозрила никакой благотворительности во всем этом. Он замечательный человек, думала Тони с гордостью, но, хотя он был добр со всеми, его отношение к жене оставалось прохладным и вежливым. И хотя никаких диких, яростных сцен больше не было, не было и никакого выражения любви или признания.
— Давайте надеяться, что реальность будет также приятна, как и мечта, — заметил Дарес с улыбкой, глядя, как его жена наливает кофе из термоса, который она принесла с собой. — Ты почувствуешь себя еще лучше, когда привезут все твои вещи, и у тебя будет настоящий дом.
— А сад приведем в порядок, — добавила Тони, передавая ему чашку с кофе.
— Я как следует осмотрел его. Тебе с ним одной не справиться. Я буду присылать одного из наших садовников раз или два в неделю.
Наших садовников… Тони быстро поглядела на него.
До этого он ничего такого не говорил.
— Нет, Дарес. Я не позволю, чтобы ты платил еще и садовнику, — запротестовала Пэм. — В любом случае, я сама буду получать удовольствие от работы в саду, потому что у меня его никогда не было.
— Садовников будет не достаточно… — он замолчал, увидев, как Пэм, извиняясь и умоляя, качает головой.
Дарес понял, что задел ее гордость и не стал настаивать на том, что сад должны привести в порядок сначала его люди, а потом уже забота поддерживать его в ухоженном состоянии ляжет на плечи Пэм, что будет не так тяжело. Они молча пили кофе на патио пустого дома. Тишина была осязаема, и единственными звуками, которые ее нарушали, были цикады, стрекочущие между серебряными листьями олив, да звяканье овечьего колокольчика, доносившегося со склона. Постепенно малиновое зарево заходящего солнца перешло в глубокую бронзу. Последний лучик упал на притихшую землю, потом бронзу накрыла пурпурная вуаль, и в этих легких сумерках домик казался погруженным в волшебную дремоту. Так продолжалось некоторое время, пока все вдруг не проснулось от того, что люди на патио зашевелились и заговорили.
— Пора идти домой, — сказал Дарес, поднимаясь со стула и ожидая, пока девушки соберут со стола чашки и унесут их в дом. Потом он проверил ставни на окнах и запер дверь. Поднялся легкий бриз, донося до них слабый запах моря и шевеля кроны пальм, которые закачались на фоне вечернего неба. Взошла луна, освещая нагретую землю серебряным светом, а в воздух поднималось благоухание экзотических восточных цветов.